Неточные совпадения
Прежде всего Сашка подействовал
на супружеские чувства Привалова и разбудил в нем ревность к жене. За ней следят, ловят
каждое ее слово,
каждый взгляд,
каждое движение… Сашка является гениальным изобретателем в этой чудовищной травле. Счастливая наследница миллионов кончила сумасшествием и умерла в доме Бахарева, куда ее принесли после одной «науки» мужа замертво.
Кончив свое дело, Хиония Алексеевна заняла наблюдательную позицию. Человек Привалова, довольно мрачный субъект, с недовольным и глупым лицом (его звали Ипатом), перевез вещи барина
на извозчике. Хиония Алексеевна, Матрешка и даже сам Виктор Николаевич, затаив дыхание, следили из-за косяков за
каждым движением Ипата, пока он таскал барские чемоданы.
Что-то такое хорошее, новое, сильное чувствуется
каждый раз, когда смотришь
на заводское производство.
Эти два обстоятельства значительно повысили фонды Агриппины Филипьевны, и она могла со спокойной совестью устраивать по четвергам свои элегантные soirees, [вечера (фр).]
на которых безусловно господствовал французский язык, обсуждалась
каждая выдающаяся новость и испытывали свои силы всякие заезжие артисты и артистки.
От нечего делать он рассматривал красивую ореховую мебель, мраморные вазы, красивые драпировки
на дверях и окнах, пестрый ковер, лежавший у дивана, концертную рояль у стены, картины, — все было необыкновенно изящно и подобрано с большим вкусом;
каждая вещь была поставлена так, что рекомендовала сама себя с самой лучшей стороны и еще служила в то же время необходимым фоном, объяснением и дополнением других вещей.
В ней все было красиво: и небольшой белый лоб с шелковыми прядями мягких русых волос, и белый детски пухлый подбородок, неглубокой складкой, как у полных детей, упиравшийся в белую, точно выточенную шею с коротенькими золотистыми волосами
на крепком круглом затылке, и даже та странная лень, которая лежала, кажется, в
каждой складке платья, связывала все движения и едва теплилась в медленном взгляде красивых светло-карих глаз.
Из-за этого и дело затянулось, но Nicolas может устроить
на свой страх то, чего не хочет Привалов, и тогда все ваше дело пропало, так что вам необходим в Петербурге именно такой человек, который не только следил бы за
каждым шагом Nicolas, но и парализовал бы все его начинания, и в то же время устроил бы конкурс…
Антонида Ивановна, по мнению Бахаревой, была первой красавицей в Узле, и она часто говорила, покачивая головой: «Всем взяла эта Антонида Ивановна, и полнотой, и лицом, и выходкой!» При этом Марья Степановна
каждый раз с коротким вздохом вспоминала, что «вот у Нади, для настоящей женщины, полноты недостает, а у Верочки кожа смуглая и волосы
на руках, как у мужчины».
Марья Степановна
каждый раз замечала, что присутствие дочери оживляло Привалова и он украдкой часто посматривал
на нее.
О странностях Ляховского, о его страшной скупости ходили тысячи всевозможных рассказов, и нужно сознаться, что большею частью они были справедливы. Только, как часто бывает в таких случаях, люди из-за этой скупости и странностей не желают видеть того, что их создало. Наживать для того, чтобы еще наживать, — сделалось той скорлупой, которая с
каждым годом все толще и толще нарастала
на нем и медленно хоронила под своей оболочкой живого человека.
Половодов вместе с Иваном Яковлевичем всему
на свете предпочитал французские шансонетки, но в качестве славянофила он считал своим долгом непременно умилиться
каждый раз, когда пела жена.
Железный ящик, прикрепленный к двери с внутренней стороны, в глазах Луки имеет какое-то особенное, таинственное значение: из этого небольшого ящика налетают
на бахаревский дом страшные минуты затишья, и Лука с суеверным страхом подходит к нему
каждое утро.
Одно лицо смотрело
на нее постоянно, и она в
каждом деле мысленно советовалась с ним.
Пространство, разделявшее два лагеря, с
каждым днем делалось все меньше и меньше, и Надежда Васильевна вперед трепетала за тот час, когда все это обрушится
на голову отца, который предчувствовал многое и хватался слабеющими руками за ее бесполезное участие.
Вечером в кабинете Бахарева шли горячие споры и рассуждения
на всевозможные темы. Горничной пришлось заменить очень много выпитых бутылок вина новыми. Лица у всех раскраснелись, глаза блестели. Все выходило так тепло и сердечно, как в дни зеленой юности.
Каждый высказывал свою мысль без всяких наружных прикрытий, а так, как она выливалась из головы.
Зося, конечно, давно уже заметила благородные усилия Половодова, и это еще больше ее заставляло отдавать предпочтение Лоскутову, который ничего не подозревал. Последнее, однако, не мешало ему
на всех пунктах разбивать Половодова
каждый раз, когда тот делал против него ученую вылазку. Даже софизмы и самые пикантные bons mots [остроты (фр).] не помогали, а Зося заливалась самым веселым смехом, когда Половодов наконец принужденно смолкал.
Каждая мелочь была обсуждена
на предварительном совещании, затем в проекте, потом производился маленький опыт, и, наконец, следовало окончательное решение, которое могло быть обжаловано во второй инстанции, то есть когда все эти незаметные мелочи будут примерены Аллой в общем.
— Василий Назарыч, за кого же вы меня считаете? — умоляюще закричал Ляховский. — Я забыл?! Нет, я слишком хорошо помню, как я явился
на Урал беднее церковной мыши и как при вашей помощи я сделал первый крупный шаг. Всем и
каждому скажу, что всем обязан именно вам: трудно начало сделать…
— Вот эта дама с розой в волосах, — объясняла Заплатина, — переменяет
каждый сезон по любовнику, а вот та, в сером платье… Здравствуйте, Пелагея Семеновна!.. Обратите, пожалуйста, внимание
на эту девушку: очень богатая невеста и какая красавица, а отец был мясником. И держит себя как хорошо, никак не подумаешь, что из крестьяночек. Да… Отец в лаптях ходил!..
— Вы меня обокрали, Альфонс Богданыч… — прошептал убитым голосом Ляховский. —
Каждый гвоздь
на ваших заводах мой… Понимаете: вы меня пустили по миру!!
Зося была немного больна и приняла Привалова внутри коша, где можно было сидеть только
на низеньких диванчиках, поджав ноги. Хозяйка была занята приручением степного сокола, который сидел перед ней
на низенькой деревянной подставке и
каждый раз широко раскрывал рот, когда она хотела погладить его по дымчатой спине.
Вот вы, например, сидите
на своей мельнице, и никуда вас не тянет, ничто вам не напоминает, что
каждый прожитый день — тяжелое обвинение против вас в собственной ничтожности.
Оставаясь один в своем кабинете, Василий Назарыч невольно
каждый раз припоминал, как его Надя ползала
на коленях перед ним и как он оттолкнул ее.
Та общая нить, которая связывает людей, порвалась сама собой, порвалась прежде, чем успела окрепнуть, и Привалов со страхом смотрел
на ту цыганскую жизнь, которая царила в его доме, с
каждым днем отделяя от него жену все дальше и дальше.
— Интересно, что сегодня будет у Ивана Яковлича с Ломтевым, —
каждый раз говорил партнер Привалова, член окружного суда, известный в клубе под кличкой Фемиды. — Кто кого утопит… Нашла коса
на камень…
Это был типичный ярмарочный шакал, необходимая свита при
каждом крупном игроке. Он униженно кланялся при
каждом слове и постоянно улыбался принужденной льстивой улыбкой. Усадив Привалова, шакал смиренно отошел в темный уголок, где дремал
на залитом вином стуле.
— Да… Тысяч двадцать пять просадил. Из московских жуланов.
Каждую ярмарку приезжает обирать купцов, а нынче
на папахена и наткнулся. Ну да ничего, еще успеет оправиться! Дураков
на его долю еще много осталось…
— Могу пожалеть только об одном, что доктор ранее почему-то не хотел сказать, что вы здесь, — проговорила Надежда Васильевна. — Ведь не мог же он не знать этого, когда бывает в вашем доме
каждый день… Мы
на днях, вероятно, уезжаем отсюда.
Весной, пока Виктор Васильич жил
на поруках у отца, Веревкин бывал в старом бахаревском доме почти
каждый день.
Девочка действительно была серьезная не по возрасту. Она начинала уже ковылять
на своих пухлых розовых ножках и довела Нагибина до слез, когда в первый раз с счастливой детской улыбкой пролепетала свое первое «деду», то есть дедушка. В мельничном флигельке теперь часто звенел, как колокольчик, детский беззаботный смех, и везде валялись обломки разных игрушек, которые «деду» привозил из города
каждый раз. Маленькая жизнь вносила с собой теплую, светлую струю в мирную жизнь мельничного флигелька.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что времени у нее не хватает для самой неотступной работы, не говоря уже о том, что было бы желательно сделать. Приходилось, как говорится, разрываться
на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными
на улицу ребятишками… А там уже до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне
каждое утро, чтобы «происходить грамоту».
Его похоронили
на общем крестьянском кладбище, куда Надежда Васильевна ходила
каждый день.
По совету своего доктора он
каждый день делал моцион от своего дома до приваловского и обратно;
на прииски он больше не ездил, а его заменил Веревкин.