Неточные совпадения
— Батюшка ты наш, Сергей Александрыч!.. — дрогнувшим голосом запричитал Лука, бросаясь снимать с гостя верхнее пальто и по пути целуя его
в рукав сюртука. — Выжил я
из ума на старости
лет… Ах ты, господи!.. Угодники, бессребреники…
Привалова поразило больше всего то, что
в этом кабинете решительно ничего не изменилось за пятнадцать
лет его отсутствия, точно он только вчера вышел
из него. Все было так же скромно и просто, и стояла все та же деловая обстановка. Привалову необыкновенно хорошо казалось все: и кабинет, и старик, и даже самый воздух, отдававший дымом дорогой сигары.
В каких-нибудь десять
лет он быстро прошел путь от простого рабочего до звания настоящего золотопромышленника, владевшего одним
из лучших приисков во всей Сибири.
— Очень просто: вы и Ляховский держитесь только благодаря дворянской опеке и кой-каким связям
в Петербурге… Так? Дворянскую опеку и после нельзя будет обойти, но ее купить очень недорого стоит: члены правления — один полусумасшедший доктор-акушер восьмидесяти
лет, другой — выгнанный со службы за взятки и просидевший несколько
лет в остроге становой, третий — приказная строка,
из поповичей… Вся эта братия получает по двадцать восемь рублей месячного жалованья. Так?
— А я так не скажу этого, — заговорил доктор мягким грудным голосом, пытливо рассматривая Привалова. — И не мудрено: вы
из мальчика превратились
в взрослого, а я только поседел. Кажется, давно ли все это было, когда вы с Константином Васильичем были детьми, а Надежда Васильевна крошечной девочкой, — между тем пробежало целых пятнадцать
лет, и нам, старикам, остается только уступить свое место молодому поколению.
Несмотря на то, что на дворе стояло
лето, почерневшие и запыленные зимние рамы не были выставлены
из окон, и сам хозяин сидел
в старом ваточном пальто.
О странностях Ляховского, о его страшной скупости ходили тысячи всевозможных рассказов, и нужно сознаться, что большею частью они были справедливы. Только, как часто бывает
в таких случаях, люди из-за этой скупости и странностей не желают видеть того, что их создало. Наживать для того, чтобы еще наживать, — сделалось той скорлупой, которая с каждым
годом все толще и толще нарастала на нем и медленно хоронила под своей оболочкой живого человека.
Самой замечательной способностью Шелехова было то, что, стоило ему только раз вырваться с прииска и попасть куда-нибудь
в город, — он разом спускал все, что копил
в течение нескольких
лет. С ним не было
в этих случаях никакого сладу, и Бахарев терпеливо ждал того момента, когда у загулявшего Данилы Семеныча вылетит
из кармана последний грош.
Привалов по целым часам лежал неподвижно на своей кушетке или, как маятник, бродил
из угла
в угол. Но всего хуже, конечно, были ночи, когда все кругом затихало и безысходная тоска наваливалась на Привалова мертвым гнетом. Он тысячу раз перебирал все, что пережил
в течение этого
лета, и ему начинало казаться, что все это было только блестящим, счастливым сном, который рассеялся как туман.
— Скажите… Как жаль! Нынешние молодые люди совсем и на молодых людей не походят.
В такие ли
годы хворать?.. Когда мне было шестнадцать
лет… А все-таки такое странное совпадение: Привалов не выходит
из комнаты, занят или нездоровится… Nadine тоже…
— Нет, Николай Иваныч,
из такой поездки ровно ничего не выйдет… Поверьте мне. Я столько
лет совершенно напрасно прожил
в Петербурге и теперь только могу пожалеть и себя и даром потраченное время. Лучше будем сидеть здесь и ждать погоды…
Чтобы вырваться
из этой системы паразитизма, воспитываемой
в течение полутораста
лет, нужны нечеловеческие усилия, тем более что придется до основания разломать уже существующие формы заводской жизни.
Приготовления к нынешнему балу доказывали своей торжественной суетой, что готовится нечто
из ряду выходящее вон, не
в пример прошлым
годам.
— Вы ошибаетесь, Игнатий Львович, — невозмутимо продолжал Альфонс Богданыч. — Вы
из ничего создали колоссальные богатства
в течение нескольких
лет. Я не обладаю такими счастливыми способностями и должен был употребить десятки
лет для создания собственной компании. Нам, надеюсь, не будет тесно, и мы будем полезны друг другу, если этого, конечно, захотите вы… Все зависит от вас…
По зимнему пути Веревкин вернулся
из Петербурга и представил своему доверителю подробный отчет своей деятельности за целый
год. Он
в живых красках описал свои хождения по министерским канцеляриям и визиты к разным влиятельным особам; ему обещали содействие и помощь. Делом заинтересовался даже один министр. Но Шпигель успел организовать сильную партию, во главе которой стояли очень веские имена; он вел дело с дьявольской ловкостью и, как вода, просачивался во все сферы.
В ожидании платья Веревкин успел выспросить у Тита Привалова всю подноготную:
из пансиона Тидемана он бежал два
года назад, потому что этот швейцарский профессор слишком часто прибегал к помощи своей ученой палки; затем он поступил акробатом
в один странствующий цирк, с которым путешествовал по Европе, потом служил где-то камердинером, пока счастливая звезда не привела его куда-то
в Западный край, где он и поступил
в настоящую ярмарочную труппу.
Председатель, отставной чиновник Феонов, — сутяга и приказная строка, каких свет не производил; два члена еще лучше: один — доктор-акушер семидесяти восьми
лет, а другой —
из проворовавшихся становых приставов, отсидевший
в остроге три
года…
Вот уже три
года, как он не видал дочери;
из письма Нагибина он узнал
в первый раз, что у него уже есть внучка; потом — что Лоскутов умер.
Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек
лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя
в голове, — один
из тех людей, которых
в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не
в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают
из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
В каком
году — рассчитывай, //
В какой земле — угадывай, // На столбовой дороженьке // Сошлись семь мужиков: // Семь временнообязанных, // Подтянутой губернии, // Уезда Терпигорева, // Пустопорожней волости, //
Из смежных деревень: // Заплатова, Дырявина, // Разутова, Знобишина, // Горелова, Неелова — // Неурожайка тож, // Сошлися — и заспорили: // Кому живется весело, // Вольготно на Руси?
Стародум. Любезная Софья! Я узнал
в Москве, что ты живешь здесь против воли. Мне на свете шестьдесят
лет. Случалось быть часто раздраженным, ино-гда быть собой довольным. Ничто так не терзало мое сердце, как невинность
в сетях коварства. Никогда не бывал я так собой доволен, как если случалось
из рук вырвать добычь от порока.
4) Урус-Кугуш-Кильдибаев, Маныл Самылович, капитан-поручик
из лейб-кампанцев. [Лейб-кампанцы — гвардейские офицеры или солдаты, участники дворцовых переворотов XVIII века.] Отличался безумной отвагой и даже брал однажды приступом город Глупов. По доведении о сем до сведения, похвалы не получил и
в 1745
году уволен с распубликованием.
Уважение к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных
лет, устранять их
из жизни, но корысть одержала верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать
в рабство.