Скорее в обморок, теперь оно в порядке, // Важнее давишной причина есть тому, // Вот наконец решение загадке! // Вот я пожертвован кому! // Не знаю, как в себе я бешенство умерил! // Глядел, и видел, и не верил! // А милый, для кого забыт // И прежний друг, и женский страх и стыд, — // За двери прячется, боится быть в ответе. // Ах! как
игру судьбы постичь? // Людей с душой гонительница, бич! — // Молчалины блаженствуют на свете!
Он, как аристократ великий, окружил ее богатою роскошью, но она — какая
игра судьбы! — встретясь со мною в Иркутске, ринулась ко мне всей душой, наплевала на своего магната и живет теперь со мной на моей маленькой квартирке.
Панкратов был когда-то заметным в столице красавцем, из тех, которым, по странной
игре судьбы, не везет, несмотря на все внешние шансы, именно у женщин.
Они разошлись — не поклонившись. Печорин уехал. Эта случайная
игра судьбы сильно его потревожила, потому что он в Красинском узнал того самого чиновника, которого несколько дней назад едва не задавил и с которым имел в театре историю.
Неточные совпадения
— Война уничтожает сословные различия, — говорил он. — Люди недостаточно умны и героичны для того, чтобы мирно жить, но пред лицом врага должно вспыхнуть чувство дружбы, братства, сознание необходимости единства в
игре с
судьбой и для победы над нею.
После дележа начиналось пьянство с женщинами или
игра. Серьезные «иваны» не увлекались пьянством и женщинами. Их страстью была
игра. Тут «фортунка» и «
судьба» и, конечно, шулера.
Судьба крепостных решалась каждую ночь в «адской комнате» клуба, где шла азартная
игра, где жизнь имений и людей зависела от одной карты, от одного очка… а иногда даже — от ловкости банкомета, умеющего быстротой рук «исправлять ошибки фортуны», как выражался Федор Толстой, «Американец», завсегдатай «адской комнаты»… Тот самый, о котором Грибоедов сказал:
Говоря по правде, меня и «учили» не раз, да и опытностью житейскою
судьба не обделила меня. Я многое испытал, еще больше видел и даже — о, странная
игра природы! — ничего из виденного и испытанного не позабыл…
Ромашов переживал теперь острую денежную нужду. Кредит был прекращен ему повсюду: в буфете, в офицерской экономической лавочке, в офицерском капитале… Можно было брать только обед и ужин в собрании, и то без водки и закуски. У него даже не было ни чаю, ни сахару. Оставалась только, по какой-то насмешливой
игре случая, огромная жестянка кофе. Ромашов мужественно пил его по утрам без сахару, а вслед за ним, с такой же покорностью
судьбе, допивал его Гайнан.