Неточные совпадения
С старческой болтливостью
в течение двух-трех минут Лука успел рассказать
почти все: и то, что у барина тоже одна ножка шаркает, и что у них с Костенькой контры, и что его, Луку, кровно обидели — наняли «камардина Игреньку», который только спит.
— Никого уж и
в живых,
почитай, нет, — печально проговорила Марья Степановна, подпирая щеку рукой. — Старая девка Размахнина кое-как держится, да еще Колпакова… Может, помнишь их?..
Наступила тяжелая пауза; все испытывали то неловкое чувство, которое охватывает людей, давно не видавших друг друга. Этим моментом отлично воспользовалась Хиония Алексеевна, которая занимала наблюдательный пост
в полутемном коридорчике. Она
почти насильно вытолкнула Надежду Васильевну
в гостиную, перекрестив ее вдогонку.
— Василий Назарыч, ведь со времени казенной опеки над заводами прошло
почти десять лет… Несмотря ни на какие хлопоты, я не мог даже узнать, существует ли такой отчет где-нибудь. Обращался
в контроль,
в горный департамент,
в дворянскую опеку, везде один ответ: «Ничего не знаем… Справьтесь где-нибудь
в другом месте».
— На вот, жил пятнадцать лет
в столице, приехал — и рассказать нечего. Мы
в деревне,
почитай, живем, а вон какие россказни распустили.
Воспитанная
в самых строгих правилах беспрекословного повиновения мужней воле, она все-таки как женщина, как жена и мать не могла помириться с теми оргиями, которые совершались
в ее собственном доме,
почти у нее на глазах.
Это практическое направление с годами настолько развилось и окрепло, что
в шестнадцать лет Верочка держала
в своих ручках
почти целый дом, причем с ловкостью настоящего дипломата всегда умела остаться
в тени,
в стороне.
На этой исторической почве быстро создалось и то настоящее, героем которого был действительный, невымышленный Сергей Привалов, сидевший
в рублевом номере и виденный
почти всеми.
— А мы тятеньку вашего, покойничка, знавали даже очень хорошо, — говорил Лепешкин, обращаясь к Привалову. — Первеющий человек по нашим местам был… Да-с. Ноньче таких и людей,
почитай, нет… Малодушный народ пошел ноньче. А мы и о вас наслышаны были, Сергей Александрыч. Хоть и
в лесу живем, а когда
в городе дрова рубят — и к нам щепки летят.
— Где-то у тебя, Тонечка, был этот ликерчик, — припрашивал Веревкин, сделав
честь настойкам и листовке, — как выпьешь рюмочку, так
в голове столбы и заходят.
Только что Надежда Васильевна пришла
в свою комнату, как
почти сейчас же за нею прибежала Верочка, вся перепуганная и бледная. Она едва могла проговорить...
— Я слышала, что Привалов нынче
почти совсем не бывает у Бахаревых, — проговорила Антонида Ивановна, тоже стараясь попасть
в тон равнодушия. — Вероятно, дела по опеке отнимают у него все свободное время. Мой Александр целые ночи просиживает за какими-то бумагами.
Привалов действительно
в это время успел познакомиться с прасолом Нагибиным, которого ему рекомендовал Василий Назарыч. С ним Привалов по первопутку исколесил
почти все Зауралье, пока не остановился на деревне Гарчиках, где заарендовал место под мельницу, и сейчас же приступил к ее постройке, то есть сначала принялся за подготовку необходимых материалов, наем рабочих и т. д. Время незаметно катилось
в этой суете, точно Привалов хотел себя вознаградить самой усиленной работой за полгода бездействия.
Перед рождеством Привалов
почти все время провел
в Гарчиках; к Бахаревым он заходил раза два, но все как-то неудачно:
в первый раз Надежда Васильевна не показалась из своей комнаты, во второй она куда-то уехала только что перед ним.
Зато дом Веревкиных представлял все удобства, каких только можно было пожелать: Иван Яковлич играл эту зиму очень счастливо и поэтому
почти совсем не показывался домой, Nicolas уехал, Алла была вполне воспитанная барышня и
в качестве таковой смотрела на Привалова совсем невинными глазами, как на друга дома, не больше.
Надежда Васильевна после рождества
почти все время проводила
в своей комнате, откуда показывалась только к обеду, да еще когда ходила
в кабинет отца.
— Улетела наша жар-птица… — прошептал старик, помогая Привалову раздеться
в передней; на глазах у него были слезы, руки дрожали. — Василий Назарыч уехал на прииски; уж неделю,
почитай. Доедут — не доедут по последнему зимнему пути…
Компания имеет
честь довести до сведения почтеннейшей публики, что она на вновь открытых заводах — винокуренных, кожевенных, свечных и мыловаренных — принимает всевозможные заказы, ручаясь за добросовестное выполнение оных и,
в особенности, за их своевременность.
Ляховский встретил известие о выходе Зоси замуж за Привалова с поразившим всех спокойствием, даже больше,
почти совсем безучастно. Старик только что успел оправиться от своей болезни и бродил по водам при помощи костылей; болезнь сильно повлияла на его душевный склад и точно придавила
в нем прежнюю энергию духа. Одним словом,
в прежнем Ляховском чего-то недоставало.
Между прочим, Веревкин успел рассказать последние городские новости: приехал Данилушка Шелехов и теперь безобразничает с Лепешкиным
в «Магните»; Половодов где-то совсем пропал и глаз никуда не кажет и т. д. Привалов
почти ничего не слышал, что рассказывал Nicolas, а когда тот собрался уходить, он проговорил...
Игра оживилась, куши начали расти, руки Ивана Яковлича задвигались быстрее. Привалов тоже принял участие
в игре и вернул
почти все проигранные давеча деньги. Белобрысый купец сидел с ним рядом и с азартом увеличивал ставки. Лепешкину везло, Привалов начал проигрывать и тоже увеличивал ставки. Он почувствовал какое-то неприятное озлобление к Ивану Яковличу и его двигавшимся белым рукам.
Весной, пока Виктор Васильич жил на поруках у отца, Веревкин бывал
в старом бахаревском доме
почти каждый день.
Но
в течение какого-нибудь месяца Веревкин сделался
почти своим человеком
в бахаревском доме, и прежде всех сдался на капитуляцию старый Лука.
Трудовая,
почти бедная обстановка произвела на Василия Назарыча сильное впечатление, досказав ему то, чего он иногда не понимал
в дочери. Теперь, как никогда, он чувствовал, что Надя не вернется больше
в отцовский дом, а будет жить
в том мирке, который создала себе сама.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на
почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «
в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «Ну, — думаю себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Городничий. Я бы дерзнул… У меня
в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая
честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Входят осторожно,
почти на цыпочках: Аммос Федорович, Артемий Филиппович, почтмейстер, Лука Лукич, Добчинский и Бобчинский,
в полном параде и мундирах.
Добчинский. Молодой, молодой человек; лет двадцати трех; а говорит совсем так, как старик: «Извольте, говорит, я поеду и туда, и туда…» (размахивает руками),так это все славно. «Я, говорит, и написать и
почитать люблю, но мешает, что
в комнате, говорит, немножко темно».
Лука Лукич (летит вон
почти бегом и говорит
в сторону).Ну слава богу! авось не заглянет
в классы!