Неточные совпадения
— Ах, Марья Степановна!.. Уж я не стала бы напрасно вас тревожить. Нарочно пять раз посылала Матрешку, а она через буфетчика от приваловского человека
всю подноготную разузнала. Только устрой, господи, на пользу!.. Уж если это не жених, так
весь свет
пройти надо: и молодой, и красивый, и богатый. Мил-лио-нер… Да ведь вам лучше это знать!
— Сегодня, кажется,
все с ума
сошли, — проговорила недовольным голосом Надежда Васильевна, освобождаясь из объятий сестры. — И к чему эти телячьи нежности; давеча Досифея чуть не задушила меня, теперь ты…
— Я тебя за это и люблю… А мама, Досифея, Лука, Хина — да
все, решительно
все, кажется, с ума
сошли.
— Да,
сошла, бедная, с ума… Вот ты и подумай теперь хоть о положении Привалова: он приехал в Узел —
все равно как в чужое место, еще хуже. А знаешь, что загубило
всех этих Приваловых? Бесхарактерность.
Все они — или насквозь добрейшая душа, или насквозь зверь; ни в чем середины не знали.
В каких-нибудь десять лет он быстро
прошел путь от простого рабочего до звания настоящего золотопромышленника, владевшего одним из лучших приисков во
всей Сибири.
Это переменное счастье
проходило красной нитью через
всю его жизнь и придавало ей особенно интересную окраску.
— Ты бы
сходил к Ляховскому-то, — советовала она Привалову материнским тоном, — он хоть и басурман, а
всех умнее в городе-то. Вот тоже к Половодову надо.
Чай
прошел самым веселым образом. Старинные пузатенькие чашки, сахарница в виде барашка с обломленным рогом, высокий надутый чайник саксонского фарфора, граненый низкий стакан с плоским дном —
все дышало почтенной древностью и смотрело необыкновенно добродушно. Верочка болтала, как птичка, дразнила кота и кончила тем, что подавилась сухарем. Это маленькое происшествие немного встревожило Павлу Ивановну, и она проговорила, покачивая седой головой...
Нестеснение расстоянием
проходило красной нитью через
всю жизнь Nicolas, особенно через его адвокатскую деятельность.
«Недостает решительности!
Все зависит от того, чтобы повести дело смелой, твердой рукой, — думал Половодов,
ходя по кабинету из угла в угол. — Да еще этот дурак Ляховский тут торчит: дела не делает и другим мешает. Вот если бы освободиться от него…»
— Ну, брат, не ври, меня не проведешь, боишься родителя-то? А я тебе скажу, что совершенно напрасно. Мне
все равно, какие у вас там дела, а только старик даже рад будет. Ей-богу… Мы прямо на маменькину половину
пройдем. Ну, так едешь, что ли? Я на своей лошади за тобой приехал.
Ходил доктор торопливой, неслышной походкой, жал крепко руку, когда здоровался, и улыбался одинаково
всем стереотипной докторской улыбкой, которую никто не разберет.
— А ведь я думал, что вы уже были у Ляховского, — говорил Половодов на дороге к передней. — Помилуйте, сколько времени
прошло, а вы
все не едете. Хотел сегодня сам ехать к вам.
О странностях Ляховского, о его страшной скупости
ходили тысячи всевозможных рассказов, и нужно сознаться, что большею частью они были справедливы. Только, как часто бывает в таких случаях, люди из-за этой скупости и странностей не желают видеть того, что их создало. Наживать для того, чтобы еще наживать, — сделалось той скорлупой, которая с каждым годом
все толще и толще нарастала на нем и медленно хоронила под своей оболочкой живого человека.
— Я думаю, что ты сегодня
сходишь к Сергею Александрычу, — сказала Хиония Алексеевна совершенно равнодушным тоном, как будто речь шла о деле, давно решенном. — Это наконец невежливо, жилец живет у нас чуть не полгода, а ты и глаз к нему не кажешь. Это не принято.
Все я да я: не идти же мне самой в комнаты холостого молодого человека!..
—
Все эти недоразумения, конечно, должны
пройти сами собой, — после короткой паузы сказала она. — Но пока остается только ждать… Отец такой странный… малодушествует, падает духом… Я никогда не видала его таким. Может быть, это в связи с его болезнью, может быть, от старости. Ведь ему не привыкать к подобным превращениям, кажется…
Все время обеда и вплоть до самого вечера
прошло как-то между рук, в разных отрывочных разговорах, которыми друзья детства напрасно старались наполнить образовавшуюся за время их разлуки пустоту.
Как это ни странно, но благодаря именно присутствию Лоскутова
весь день
прошел особенно весело.
Антонида Ивановна тихонько засмеялась при последних словах, но как-то странно, даже немного болезненно, что уж совсем не шло к ее цветущей здоровьем фигуре. Привалов с удивлением посмотрел на нее. Она тихо опустила глаза и сделала серьезное лицо. Они
прошли молча
весь зал, расталкивая публику и кланяясь знакомым. Привалов чувствовал, что мужчины с удивлением следили глазами за его дамой и отпускали на ее счет разные пикантные замечания, какие делаются в таких случаях.
Мазурка кончилась сама собой, когда той молоденькой девушке, которую видел давеча Привалов на лестнице, сделалось дурно. Ее под руки увели в дамскую уборную. Агриппина Филипьевна
прошла вся красная, как морковь, с растрепавшимися на затылке волосами. У бедной Ани Поярковой оборвали трен, так что дамы должны были образовать вокруг нее живую стену и только уже под этим прикрытием увели сконфуженную девушку в уборную.
— Мне иногда хочется умереть… — заговорила Зося тихим, прерывающимся голосом; лицо у нее покрылось розовыми пятнами, глаза потемнели. —
Проходят лучшие молодые годы, а между тем найдется ли хоть одна такая минута, о которой можно было бы вспомнить с удовольствием?..
Все бесцельно и пусто, вечные будни, и ни одной светлой минуты.
— Конечно, поправится, черт их
всех возьми! — крикнул «Моисей», стуча кулаком по столу. — Разве старик чета вот этой дряни… Вон
ходят… Ха-ха!.. Дураки!.. Василий Бахарев пальцем поведет только, так у него из
всех щелей золото полезет. Вот только весны дождаться, мы вместе махнем со стариком на прииски и
все дело поправим Понял?
А годы
проходят —
все лучшие годы!
Надежда Васильевна после рождества почти
все время проводила в своей комнате, откуда показывалась только к обеду, да еще когда
ходила в кабинет отца.
— Если человек, которому я отдала
все, хороший человек, то он и так будет любить меня всегда… Если он дурной человек, — мне же лучше: я всегда могу уйти от него, и моих детей никто не смеет отнять от меня!.. Я не хочу лжи, папа… Мне будет тяжело первое время, но потом
все это
пройдет. Мы будем жить хорошо, папа… честно жить. Ты увидишь
все и простишь меня.
В голове у него
все кружилось; кровь прилила к сердцу, и он чувствовал, что начинает
сходить с ума.
— Игнатий Львович, вы, конечно, теперь поправились, — говорил доктор, выбирая удобную минуту для такого разговора, — но
все мы под богом
ходим… Я советовал бы на всякий случай привести в порядок
все ваши бумаги.
Свадьба Веревкина состоялась в январе, а весной он уехал с Василием Назарычем на прииски. Привалов с братом Титом жил в Петербурге, где продолжал хлопоты по делу о заводах.
Прошло лето, наступила опять зима, и
все кругом потонуло в глубоком снегу.
После чая Василий Назарыч
ходил с Нагибиным осматривать мельницу, которая была в полном ходу, и остался
всем очень доволен. Когда он вернулся во флигелек, Веревкин был уже там. Он ползал по полу на четвереньках, изображая медведя, а Маня визжала и смеялась до слез. Веселый дядя понравился ей сразу, и она доверчиво шла к нему на руки.
Неточные совпадения
Запиши
всех, кто только
ходил бить челом на меня, и вот этих больше
всего писак, писак, которые закручивали им просьбы.
Недурной наружности, в партикулярном платье,
ходит этак по комнате, и в лице этакое рассуждение… физиономия… поступки, и здесь (вертит рукою около лба)много, много
всего.
Уж у меня ухо востро! уж я…» И точно: бывало, как
прохожу через департамент — просто землетрясенье,
все дрожит и трясется, как лист.
Городничий. Мотает или не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде
всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте так, чтобы
все было прилично: колпаки были бы чистые, и больные не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они
ходят по-домашнему.
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В том богатырство русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие //
Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается // На колеснице огненной… //
Все терпит богатырь!