— Дай бог тебе счастье, если ты веришь им обоим! — отвечала она, и рука ее играла густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя белый змеистый след за собою между темными волнами; весла, будто крылья черной птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они оба сидели рядом, и по веслу было в руке каждого;
студеная влага с легким шумом всплескивала,
порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя быстрые круги, которые постепенно исчезали в темноте; — на западе была еще красная черта, граница дня и ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж падала на опустелый берег <Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок останавливался, вертелся… смех, ласки, детские опасения, всё так отзывалось чистотой души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту;
Блажен, кто вырос в сумраке лесов, // Как тополь дик и свеж, в тени зеленой // Играющих и шепчущих листов, // Под кровом скал, откуда ключ
студеный // По дну из камней радужных цветов // Струей гремучей прыгает сверкая, // И где над ним береза вековая // Стоит, как призрак позднею
порой, // Когда едва кой-где сучок гнилой // Трещит вдали, и мрак между ветвями // Отвсюду смотрит черными очами!
Садится в изголовьи и потом // На сонного
студеной влагой плещет. // Он поднялся, кидает взор кругом // И видит, что
пора: светелка блещет, // Озарена роскошным зимним днем; // Замерзших окон стекла серебрятся; // В лучах пылинки светлые вертятся; // Упругий снег на улице хрустит, // Под тяжестью полозьев и копыт, // И в городе (что мне всегда досадно), // Колокола трезвонят беспощадно…