Неточные совпадения
— Старатели… пхе!.. Хочется вам с этими пьяницами
дело иметь! — не раз говорил мне Бучинский — он никак не мог понять, что меня могло тянуть к старателям. — Самый проклятый народ… Я говорю вам. В высшем градусе безнравственный народ… Да!..
И живут как свиньи… Им только дай горилки, а тут бери с него
все: он вам
и золото продаст,
и чужую лошадь украдет,
и даже собственную жену приведет… Я вам говорю!..
От выработки до вашгерда было сажен двести с небольшим. У низенькой плотины стоял деревянный ящик длиной аршина два; один бок этого ящика был вынут, а
дно сделано покатым, в несколько уступов. Это была нижняя часть вашгерда, или площадка; сверху она была прикрыта продырявленным железным листом в деревянной раме — это грохот. Площадка
и грохот составляли
весь нехитрый прибор, на котором производилась промывка золотоносных песков, на ученом языке горных инженеров этот прибор называется вашгердом.
А через три
дня все кругом покрылось мутноватой водою
и липкой приисковой грязью; песни смолкли, самые веселые лица вытянулись,
и все смотрели друг на друга как-то неприязненно, точно это низкое серое небо придавило
всех.
— Да уж так-с… Конечно, барин не занимается приисками, а барыня, Миронея Кононовна, по своему женскому малодушию, ничего даже не понимают. Правду нужно говорить, сударь… Так Фомка-то
всем и верховодит: половину барыне, а половину себе. Ей-богу!.. Обошел, пес, барыню,
и знать ничего не хочет. А
дело не чисто… Я вам говорю. Слышали про Синицына-то, что даве барин говорил?
Все как есть одна истинная правда: вместе с Фомкой воруют.
— Я-то?.. Да считать, так
все тридцать лет насчитаешь. Да-с. Глупость была… По первоначалу-то я, значит, промышлял в Москве. Эх, Москва-матушка! Было пожито, было погуляно — всячины было! Половым я жил в трактире, а барину своему оброк высылал. А надо вам сказать, что смолоду силища во мне была невероятная… Она меня
и в Сибирь завела. Да. Видите ли, как это самое
дело вышло. Вы слыхали про купца Неуеденова?
В просыпавшемся лесу перекликались птичьи голоса; картине недоставало только первого солнечного луча, чтобы она вспыхнула из края в край
всеми красками, цветами
и звуками горячего северного летнего
дня.
— Э, ангел мой,
и у нас будет
все то же, только при конкуренции старательских работ нам немыслимо поставить
дело на вполне рациональных условиях.
Бучинский несколько
дней находился в прескверном расположении духа. Он ходил по конторе, плевал во
все углы
и разражался страшными проклятиями, когда кто-нибудь нарушал бурное течение его мыслей.
Проследите
весь ход золотого
дела: для поисков золота
и разведок всякое лицо обязано иметь дозволительное свидетельство (ї 35), выдаваемое горным начальством на гербовой бумаге рублевого достоинства (ї 37); золотопромышленник, имеющий установленное свидетельство, желая произвести поиски золотоносных россыпей, обязан письменно заявить о намерении своем полицейскому управлению, которому подведомы места, на коих он предполагает произвести поиски
и разведки, с объяснением
и указанием: 1) имени
и звания приказчика
и людей, составляющих партию; 2) билетов
и паспортов этих людей
и 3) времени
и места, куда отправляется поисковая партия (ї 39).
Ясное
дело, что
вся эта канцелярщина запирает дорогу настоящей частной золотопромышленности, в лице старателей,
и создает привилегированное положение для капиталистов.
Еще раз заметьте, что не только
весь каторжный труд золотого
дела выносит старатель на своих плечах, но
и весь его риск, а капиталисты отдуваются за свои 150 % одними гербовыми листами рублевого достоинства, шнуровыми книгами
и канцелярской обстановкой, не рискуя ни одной копейкой
и не марая рук работой.
Золотое
дело, как всякий другой вольный промысел, нуждается прежде
всего в полнейшей свободе от всякой канцелярщины, а тем больше — от тяжелой полицейской лапы; правительству нечего заботиться о том, как организуется промысел: форма готова, она проходит в лице артели через
всю нашу историю,
и нам остается только воспользоваться ею.
Почти
все свободное время я проводил в лесу, на охоте; хвойный лес с наступлением осени делался еще лучше
и точно свежел с каждым
днем.
— Аксинью-то знаете? Она будто в куфарках у Бучинского, а на сам-то
деле метрессой… Как же! Ну-с, так золото-то через нее
и прудят на Майну, то есть не сама она таскает его туда, а есть у ней какой-то брат, страшенный разбойник… Так вот он
и есть коновод
всему делу! Имя-то у него…
Один ее
все голодом морил, недели с три морил, пока у дьяконицы язык не отнялся; другой холодной водой ее обливал, третий льдом ее обложил — нет нашей дьяконице лучше
и шабаш: урчит в утробе
и конец
делу, а потом под сердце.
И целый день,
и все дни и ночи няни наполнены были суматохой, беготней: то пыткой, то живой радостью за ребенка, то страхом, что он упадет и расшибет нос, то умилением от его непритворной детской ласки или смутной тоской за отдаленную его будущность: этим только и билось сердце ее, этими волнениями подогревалась кровь старухи, и поддерживалась кое-как ими сонная жизнь ее, которая без того, может быть, угасла бы давным-давно.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Слуга. Вы изволили в первый
день спросить обед, а на другой
день только закусили семги
и потом пошли
всё в долг брать.
О! я шутить не люблю. Я им
всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом
деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю
всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий
день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается
и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Вчерашнего
дни я…» Ну, тут уж пошли
дела семейные: «…сестра Анна Кириловна приехала к нам с своим мужем; Иван Кирилович очень потолстел
и всё играет на скрипке…» —
и прочее,
и прочее.
В конце села под ивою, // Свидетельницей скромною //
Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где
днем секут, а вечером // Цалуются, милуются, — //
Всю ночь огни
и шум.