Неточные совпадения
— А
уж это, как Бог
пошлет: либо сена клок, либо вилы вбок.
Двор был крыт наглухо, и здесь царила такая чистота, какой не увидишь у православных в избах. Яша молча привязал лошадь к столбу, оправил шубу и
пошел на крыльцо. Мыльников
уже был в избе. Яша по привычке хотел перекреститься на образ в переднем углу, но Маремьяна его оговорила...
— А что же в баню-то сегодня не
пойдешь, что ли? — окликнула Прокопия
уже на пороге вековушка Марья.
—
Уж и что мы наделали!.. Феня-то сбежала в Тайболу… за кержака, за Акиньку Кожина… Третий день
пошел…
—
Уж это кому какие Бог счастки
пошлет…
Но он
уже спускался по лесенке, а за ним покорно
шел Яша.
Господский дом на Низах был построен еще в казенное время, по общему типу построек времен Аракчеева: с фронтоном, белыми колоннами, мезонином, галереей и подъездом во дворе. Кругом
шли пристройки: кухня, людская, кучерская и т. д. Построек было много, а еще больше неудобств, хотя главный управляющий Балчуговских золотых промыслов Станислав Раймундович Карачунский и жил старым холостяком. Рабочие перекрестили его в Степана Романыча. Он служил на промыслах
уже лет двенадцать и давно был своим человеком.
Привязав лошадь к столбу на дворе, Кожин
пошел с женой на крыльцо, где их
уже ждал Ганька.
Селение
шло только по Нагорной высоте, а Низы заселились
уже при нем, когда посадили на промыслы сразу три рекрутских набора.
— Погодите, братцы, рассчитаюсь… — уверял Мыльников. —
Уж я достигну… Дайте только на ноги встать, а там расчет
пойдет мелкими.
Кроме всего этого, к кабаку Ермошки каждый день подъезжали таинственные кошевки из города. Из такой кошевки вылезал какой-нибудь пробойный городской мещанин или мелкотравчатый купеческий брат и для отвода глаз сначала
шел в магазин, а
уж потом, будто случайно, заводил разговор с сидевшими у кабака старателями.
Дело в том, что преступников сначала вели, привязав к прикладу солдатского ружья, и когда они не могли
идти — везли на тележке и здесь
уже добивали окончательно.
—
Уж этот уцелеет… Повесить его мало… Теперь у него с Ермошкой-кабатчиком такая дружба завелась — водой не разольешь. Рука руку моет… А что на Фотьянке делается: совсем сбесился народ. С Балчуговского все на Фотьянку кинулись… Смута такая
пошла, что не слушай, теплая хороминка. И этот Кишкин тут впутался, и Ястребов наезжал раза три… Живым мясом хотят разорвать Кедровскую-то дачу. Гляжу я на них и дивлюсь про себя: вот до чего привел Господь дожить. Не глядели бы глаза.
— А потом
уж что Господь
пошлет.
Всего-то найти бы первое счастливое местечко, чтобы расправить руки, а там
уже все
пошло бы само собой: деньги, как птицы, прилетают и улетают стаями…
— Ладно, сказывай… — ворчал Кишкин. — Знаю я вас, охаверников.
Уж только и нар-родец!.. Обождем еще мало места, а потом я сам
пойду и все устрою.
— А так… Место не настоящее. Золото гнездовое: одно гнездышко подвернулось, а другое, может, на двадцати саженях… Это
уж не работа, Степан Романыч. Правильная жила
идет ровно… Такая надежнее, а эта игрунья: сегодня позолотит, да год будет душу выматывать. Это
уж не модель…
Так
шло дело. Шахта была
уже на двенадцатой сажени, когда из Фотьянки пришел волостной сотник и потребовал штейгера Зыкова к следователю. У старика опустились руки.
— Пирует, сказывали, Акинфий-то Назарыч… В город уедет да там и хороводится. Мужчины все такие: наша сестра сиди да посиди, а они везде
пошли да поехали… Небось найдет себе утеху, коли
уж не нашел.
— Ничего, касатик… Пока Бог грехам терпит. Феня, ты
уж тут собери чайку, а я в той избе управляться
пойду.
— Да, тебе-то хорошо, — корила Наташка, надувая губы. — А здесь-то каково: баушка Устинья ворчит, тетка Марья ворчит… Все меня чужим хлебом попрекают. Я и то
уж бежать думала… Уйду в город да в горничные наймусь. Мне пятнадцатый год в спажинки
пойдет.
Зачем шатался на прииски Петр Васильич, никто хорошенько не знал, хотя и догадывались, что он спроста не
пойдет время тратить. Не таковский мужик… Особенно недолюбливал его Матюшка, старавшийся в компании поднять на смех или устроить какую-нибудь каверзу. Петр Васильич относился ко всему свысока, точно дело
шло не о нем. Однако он не укрылся от зоркого и опытного взгляда Кишкина. Раз они сидели и беседовали около огонька самым мирным образом. Рабочие
уже спали в балагане.
Втроем работа подвигалась очень медленно, и чем глубже, тем медленнее. Мыльников в сердцах
уже несколько раз побил Оксю, но это мало помогало делу. Наступившие заморозки увеличивали неудобства: нужно было и теплую одежду, и обувь, а осенний день невелик. Даже Мыльников задумался над своим диким предприятием. Дудка
шла все еще на пятой сажени, потому что попадался все чаще и чаще в «пустяке» камень-ребровик, который точно черт подсовывал.
До обеда еще прошли всего один аршин, а после обеда началась
уже легкая работа, потому что
шла талая земля, которую можно было добывать кайлом и лопатой.
«Нет, брат, к тебе-то
уж я не
пойду! — думал Кишкин, припоминая свой последний неудачный поход. — Разве толкнуться к Ермошке?.. Этому надо все рассказать, а Ермошка все переплеснет Кожину — опять нехорошо. Надо так сделать, чтобы и шито и крыто. Пожалуй, у Петра Васильича можно было бы перехватить на первый раз, да
уж больно завистлив пес: над чужим счастьем задавится… Еще уцепится как клещ, и не отвяжешься от него…»
Работа
шла уже на седьмой сажени.
— Вот, Оксинька, какие дела на белом свете делаются, — заключил свои рассказы Петр Васильич, хлопая молодайку по плечу. — А ежели разобрать, так ты поумнее других протчих народов себя оказала… И ловкую штуку уколола!.. Ха-ха!.. У дедушки, у Родиона Потапыча, жилку прятала?.. У родителя стянешь да к дедушке?.. Никто и не подумает… Верно!..
Уж так-то ловко… Родитель-то и сейчас волосы на себе рвет. Ну, да ему все равно не
пошла бы впрок и твоя жилка. Все по кабакам бы растащил…
— А Ганька на что? Он грамотный и все разнесет по книгам… Мне
уж надоело на Ястребова работать: он на моей шкуре выезжает. Будет, насосался… А Кишкин задарма отдает сейчас Сиротку, потому как она ему совсем не к рукам. Понял?.. Лучше всего в аренду взять. Платить ему двухгривенный с золотника. На оборот денег добудем, и все как по маслу
пойдет.
Уж я вот как теперь все это дело знаю: наскрозь его прошел. Вся Кедровская дача у меня как на ладонке…
А самому мне брать прииск на себя тоже неподходящая статья, потому как слава-то
уж про меня
идет.
Дальше разговор
пошел уже совсем шепотом. Матюшка сидел, опустив в раздумье свою кудрявую голову, а Петр Васильич говорил...
— В шахте… Заложил четыре патрона, поджег фитиля: раз ударило, два ударило, три, а четвертого нет. Что такое, думаю, случилось?.. Выждал с минуту и
пошел поглядеть. Фитиль-то догорел, почитай, до самого патрона, да и заглох, ну, я добыл спичку, подпалил его, а он опять гаснет. Ну, я наклонился и начал раздувать, а тут ка-ак чебурахнет… Опомнился я
уже наверху, куда меня замертво выволокли. Сам цел остался, а зубы повредило, сам их добыл…
— Верно тебе говорю… Спустился я ночью в шахту,
пошел посмотреть штольню и слышу, как он
идет за мной.
Уж я ли его шаги не знал!..
— Ну, раньше смерти не помрешь. Только не надо оборачиваться в таких делах… Ну,
иду я, он за мной, повернул я в штрек, и он в штрек. В одном месте надо на четвереньках проползти, чтобы в рассечку выйти, — я прополз и слушаю. И он за мной ползет… Слышно, как по хрящу шуршит и как под ним хрящ-то осыпается. Ну, тут
уж, признаться, и я струхнул. Главная причина, что без покаяния кончился Степан-то Романыч, ну и бродит теперь…
— Все под Богом ходим, Ермолай Семеныч… Кому
уж где Господь кончину
пошлет.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да
уж попробовать не куды
пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Второй месяц
пошел, как
уже из Питера!
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь,
уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович
идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После
уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там
уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только — тр, тр…
пошел писать.
Бобчинский. А я так думаю, что генерал-то ему и в подметки не станет! а когда генерал, то
уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал?
Пойдем расскажем поскорее Аммосу Федоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!