Неточные совпадения
Полное безземелье отдавало
рабочих в бесконтрольное распоряжение компании — она могла делать с ними, что хотела, тем более что все население рядом поколений выросло специально на золотом
деле, а это клало на всех неизгладимую печать.
Непременный член по крестьянским
делам выбивался из сил и ничего не мог поделать:
рабочие стояли на своем, компания на своем.
Всех
рабочих «обращалось» на заводе едва пятьдесят человек в две смены: одна выходила в ночь, другая
днем.
Не было внешнего давления, как в казенное время, но «вольные»
рабочие со своей волчьей волей не знали, куда деваться, и шли работать к той же компании на самых невыгодных условиях, как вообще было обставлено
дело: досыта не наешься и с голоду не умрешь.
Эта история с Оксей сделалась злобой промыслового
дня. Кто ее распустил — так и осталось неизвестным, но об Оксе говорили на все лады и на Миляевом мысу, и на других разведках. Отчаянные промысловые
рабочие рады были случаю и складывали самые невозможные варианты.
Если что
разделяло рабочую массу, так вынесенная еще из домов рознь.
Зачем шатался на прииски Петр Васильич, никто хорошенько не знал, хотя и догадывались, что он спроста не пойдет время тратить. Не таковский мужик… Особенно недолюбливал его Матюшка, старавшийся в компании поднять на смех или устроить какую-нибудь каверзу. Петр Васильич относился ко всему свысока, точно
дело шло не о нем. Однако он не укрылся от зоркого и опытного взгляда Кишкина. Раз они сидели и беседовали около огонька самым мирным образом.
Рабочие уже спали в балагане.
Петр Васильич был еще внове,
рабочие его мало знали, и приходилось самому отправляться на промысла и вести
дело «под рукой».
Сначала Петр Васильич был чрезвычайно доволен, потому что в счастливый
день зашибал рублей до трех, да, кроме того, наживал еще на своих провесах и обсчетах
рабочих.
Рабочих на Рублихе всего больше интересовало то, как теперь Карачунский встретится с Родионом Потапычем, а встретиться они были должны неизбежно, потому что Карачунский тоже начинал увлекаться новой шахтой и следил за работой с напряженным вниманием. Эта встреча произошла на
дне Рублихи, куда спустился Карачунский по стремянке.
— Когда только он дрыхнет? — удивлялись
рабочие. —
Днем по старательским работам шляется, а ночь в своей шахте сидит, как коршун.
Рабочая масса так срослась со своим исконным промысловым
делом, что не могла отделить себя от промыслов, несмотря на распри с компанией и даже тяжелые воспоминания о казенном времени.
Все это были свои, семейные, домашние
дела, а зачем чужестранных-то
рабочих ставить на наши работы?
Дело вышло из-за какого-то пятачка прибавки конным
рабочим, жаловавшимся на дороговизну овса, но Оников уперся как пень и нанял двух посторонних
рабочих.
— И подтянуть умеючи надо, Александр Иваныч, — смело заявил старший штейгер. — Двумя чужестранными
рабочими мы не управим
дела, а своих раздразним понапрасну… Тоже и по человечеству нужно рассудить.
— Рассуди нас, Степан Романыч, — спокойно заявил старик. — Уж на что лют был покойничек Иван Герасимыч Оников, живых людей в гроб вгонял, а и тот не смел такие слова выражать… Неужто теперь хуже каторжного положенья? Да и
дело мое правое, Степан Романыч… Уж я поблажки, кажется, не даю
рабочим, а только зачем дразнить их напрасно.
Это были Петр Васильич и Мыльников, шлявшиеся по промыслам каждый по своему
делу. На крик Кишкина собрались
рабочие и подняли гостей на смех.
Нерасчетливый промысловый
рабочий не умел сберегать на черный
день, а добытые на приисках гроши пели петухами.
Дело в том, что собственно
рабочим Кедровская дача дала только призрак настоящей работы, потому что здесь вместо одного хозяина, как у компании, были десятки, — только и разницы. Пока благодетелями являлись одни скупщики вроде Ястребова. Затем мелкие золотопромышленники могли работать только летом, а зимой прииски пустовали.
— У меня разговор короткий: чуть что, сейчас
рабочих из других мест кликну, — хвастался Оников. — Всякое
дело необходимо доводить до конца.
Когда Левин разменял первую сторублевую бумажку на покупку ливрей лакею и швейцару, он невольно сообразил, что эти никому ненужные ливреи, но неизбежно необходимые, судя по тому, как удивились княгиня и Кити при намеке, что без ливреи можно обойтись, — что эти ливреи будут стоить двух летних работников, то есть около трехсот
рабочих дней от Святой до заговень, и каждый день тяжкой работы с раннего утра до позднего вечера, — и эта сторублевая бумажка еще шла коло̀м.
В этом отеческом тоне он долго рассказывал о деятельности крестьянского банка, переселенческого управления, церковноприходских школ, о росте промышленности, требующей все более рабочих рук, о том, что правительство должно вмешаться в отношения работодателей и рабочих; вот оно уже сократило
рабочий день, ввело фабрично-заводскую инспекцию, в проекте больничные и страховые кассы.
Неточные совпадения
Не то чтоб удивилася // Матрена Тимофеевна, // А как-то закручинилась, // Задумалась она… // — Не
дело вы затеяли! // Теперь пора
рабочая, // Досуг ли толковать?..
Мало-помалу
день принял свой обычный
рабочий вид.
Левин сердито махнул рукой, пошел к амбарам взглянуть овес и вернулся к конюшне. Овес еще не испортился. Но
рабочие пересыпали его лопатами, тогда как можно было спустить его прямо в нижний амбар, и, распорядившись этим и оторвав отсюда двух
рабочих для посева клевера, Левин успокоился от досады на приказчика. Да и
день был так хорош, что нельзя было сердиться.
В ушах не переставая отзывались разнообразные звуки то занятой
делом, быстро пролетающей
рабочей пчелы, то трубящего, празднующего трутня, то встревоженных, оберегающих от врага свое достояние, сбирающихся жалить пчел-караульщиц. На той стороне ограды старик строгал обруч и не видал Левина. Левин, не окликая его, остановился на середине пчельника.
Простившись с дамами и обещав пробыть завтра еще целый
день, с тем чтобы вместе ехать верхом осматривать интересный провал в казенном лесу, Левин перед сном зашел в кабинет хозяина, чтобы взять книги о
рабочем вопросе, которые Свияжский предложил ему.