— А я научу. Будем играть в рамс… Я ужасно люблю. А вам необходимо развлечься немного, чтобы
не думать о болезни. Сегодня у нас что? Да, равноденствие… Скоро весна, на дачу поедем, а пока в картишки поиграем. Мне одной-то тоже не весело. Сидишь-сидишь, и одурь возьмет. Баб я терпеть не могу, а одной скучно… Я вас живо выучу. Как жаль, что сегодня карт не захватила с собой, а еще думала… Этакая тетеря…
Неточные совпадения
Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально. Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему
о воскресении Лазаря. В начале каторги он
думал, что она замучит его религией, будет заговаривать
о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу
не заговаривала об этом, ни разу даже
не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей
болезни, и она молча принесла ему книгу. До сих пор он ее и
не раскрывал.
Голицын был удивительный человек, он долго
не мог привыкнуть к тому беспорядку, что когда профессор болен, то и лекции нет; он
думал, что следующий по очереди должен был его заменять, так что отцу Терновскому пришлось бы иной раз читать в клинике
о женских
болезнях, а акушеру Рихтеру — толковать бессеменное зачатие.
Не спится министерству; шепчется «первый» с вторым, «второй» — с другом Гарибальди, друг Гарибальди — с родственником Палмерстона, с лордом Шефсбюри и с еще большим его другом Сили. Сили шепчется с оператором Фергуссоном… Испугался Фергуссон, ничего
не боявшийся, за ближнего и пишет письмо за письмом
о болезни Гарибальди. Прочитавши их, еще больше хирурга испугался Гладстон. Кто мог
думать, какая пропасть любви и сострадания лежит иной раз под портфелем министра финансов?..
Эта странная обстановка смущает больных, и, я
думаю, ни один сифилитик и ни одна женщина
не решится говорить
о своей
болезнь в присутствии этого надзирателя с револьвером и мужиков.
В смертельной тоске возвращался я к себе домой поздно вечером. Мне надо было в этот вечер быть у Наташи; она сама звала меня еще утром. Но я даже и
не ел ничего в этот день; мысль
о Нелли возмущала всю мою душу. «Что же это такое? —
думал я. — Неужели ж это такое мудреное следствие
болезни? Уж
не сумасшедшая ли она или сходит с ума? Но, боже мой, где она теперь, где я сыщу ее!»