Неточные совпадения
— Балчуговские сами по себе: ведь у них площадь в пятьдесят квадратных верст. На сто лет хватит… Жирно будет,
ежели бы им еще
и Кедровскую дачу захватить: там четыреста тысяч десятин… А какие места: по Суходойке-реке, по Ипатихе, по Малиновке — везде золото. Все россыпи от Каленой горы пошли, значит, в ней жилы объявляются… Там еще казенные разведки были под Маяковой сланью, на Филькиной гари, на Колпаковом поле, у Кедрового ключика. Одним словом, Палестина необъятная…
— Я, что же я?.. — удивлялся Прокопий. — Мое дело самое маленькое в дому: пока держит Родион Потапыч,
и спасибо. Ты — сын, Яков Родионыч: тебе много поближее… Конечно, не всякий подступится к Родиону Потапычу,
ежели он в сердцах…
Яша сразу обессилел: он совсем забыл про существование Наташки
и сынишки Пети. Куда он с ними денется,
ежели родитель выгонит на улицу?.. Пока большие бабы судили да рядили, Наташка не принимала в этом никакого участия. Она пестовала своего братишку смирненько где-нибудь в уголке, как
и следует сироте,
и все ждала, когда вернется отец. Когда в передней избе поднялся крик, у ней тряслись руки
и ноги.
Можешь себя обозначить,
ежели я в свидетели поставлю, как анжинеры золото воровали?..»
И пошел.
— Да уж четвертые сутки… Вот я
и хотел попросить тебя, Степан Романыч, яви ты божецкую милость, вороти девку… Парня
ежели не хотел отодрать, ну, бог с тобой, а девку вороти. Служил я на промыслах верой
и правдой шестьдесят лет, заслужил же хоть что-нибудь? Цепному псу
и то косточку бросают…
—
И помирились бы в лучшем виде,
ежели бы не наша вера, Степан Романыч… Все
и горе в этом. Разве бы я стал брать Феню убегом, кабы не наша старая вера.
— Я сама себя осудила, Родион Потапыч,
и горше это было мне каторги. Вот сыночка тебе родила,
и его совестно. Не корил ты меня худым словом, любил, а я все думала, как бы мы с тобой век свековали,
ежели бы не моя злосчастная судьба.
— Все я знаю, други мои милые, — заговорил Ястребов, хлопая Петра Васильича по плечу. — Бабьи бредни
и запуки, а вы
и верите… Я еще пораньше про свинью-то слышал, посмеялся — только
и всего. Не положил — не ищи… А у тебя, Петр Васильич, свинья-то золотая дома будет,
ежели с умом… Напрасно ты ввязался в эту свою конпанию: ничего не выйдет, окромя того, что время убьете да прохарчитесь…
— Приедет, папиросу выкурит —
и вся тут работа, — жаловался Зыков Карачунскому. —
Ежели бы ты сам, Степан Романыч…
— Ваше высокоблагородие, ничего я в этих делах не знаю… — заговорил Родион Потапыч
и даже ударил себя в грудь. — По злобе обнесен вот этим самым Кишкиным… Мое дело маленькое, ваше высокоблагородие. Всю жисть в лесу прожил на промыслах, а что они там в конторе делали — я не известен. Да
и давно это было…
Ежели бы
и знал, так запамятовал.
— Вот затощал ты, Яшенька, это-то я вижу… Ох
и прокляненное ваше золото,
ежели разобрать. А где Мыльников-то?
— А
ежели она у меня с ума нейдет?.. Как живая стоит… Не могу я позабыть ее, а жену не люблю. Мамынька женила меня, не своей волей… Чужая мне жена. Видеть ее не могу… День
и ночь думаю о Фене. Какой я теперь человек стал: в яму бросить — вся мне цена. Как я узнал, что она ушла к Карачунскому, — у меня свет из глаз вон. Ничего не понимаю… Запряг долгушку, бросился сюда, еду мимо господского дома, а она в окно смотрит. Что тут со мной было —
и не помню, а вот, спасибо, Тарас меня из кабака вытащил.
— Что ты, Степан Романыч: очертел человек, а ты разговаривать с ним. Мне впору с ним отваживаться…
Ежели бы ты, Степан Романыч, отвел мне деляночку на Ульяновом кряже, — прибавил он совершенно другим тоном, — уж так
и быть, постарался бы для тебя… Гора-то велика, что тебе стоит махонькую деляночку отвести мне?
— Как же ты, милая, не пойдешь,
ежели тебе сказано? — разъяснял он Оксе. — Надо
и честь знать…
— Не я пью, Андрон Евстратыч: горе мое лютое пьет. Тошно мне дома, вот
и мыкаюсь… Мамынька посулила проклятие наложить,
ежели не остепенюсь.
Первое дыхание весны всех так
и подмывало. Очухавшийся Мыльников только чесал затылок, соображая, сколько стравил за зиму денег по кабакам… Теперь можно было бы в лучшем виде свои работы открыть в Кедровской даче
и получать там за золото полную цену. Все равно на жилку надеяться долго нельзя: много продержится до осени,
ежели продержится.
— Ну, это невелика беда, — говорил он с улыбкой. — А я думал, не вскрылась ли настоящая рудная вода на глуби. Беда,
ежели настоящая-то рудная вода прорвется: как раз одолеет
и всю шахту зальет. Бывало дело…
— Вот, Оксинька, какие дела на белом свете делаются, — заключил свои рассказы Петр Васильич, хлопая молодайку по плечу. — А
ежели разобрать, так ты поумнее других протчих народов себя оказала…
И ловкую штуку уколола!.. Ха-ха!.. У дедушки, у Родиона Потапыча, жилку прятала?.. У родителя стянешь да к дедушке?.. Никто
и не подумает… Верно!.. Уж так-то ловко… Родитель-то
и сейчас волосы на себе рвет. Ну, да ему все равно не пошла бы впрок
и твоя жилка. Все по кабакам бы растащил…
Раздумал Петр Васильич.
Ежели на Сиротку записать, так надо
и время выждать,
и с Матюшкой поделиться. Думал-думал
и решил повести дело с Ястребовым начистоту.
В первое время все были как будто ошеломлены. Что же,
ежели такие порядки заведутся, так
и житья на промыслах не будет. Конечно, промысловые люди не угодники, а все-таки
и по человечеству рассудить надобно. Чаще
и чаще рабочие вспоминали Карачунского
и почесывали в затылках. Крепкий был человек, а умел где нужно
и не видеть
и не слышать. В кабаках обсуждался подробно каждый шаг Оникова, каждое его слово,
и наконец произнесен был приговор, выражавшийся одним словом...
— Да уж, речистая баба: точно стреляет словами-то. Только
и ты, Матюшка, дурак,
ежели разобрать: Марья свое толмит, а ты ей свое. Этакому мужику да не обломать бабенки?.. Семеныч-то у машины ходит, а ты ходил бы около Марьи… Поломается для порядку, а потом вся чужая
и сделается: известная бабья вера.
— А ты бы еще больше болтала, глупая!.. Все из-за тебя…
Ежели будут спрашивать, так
и говори, что никого не видала, а наболтала со страху.
Неточные совпадения
И точно: час без малого // Последыш говорил! // Язык его не слушался: // Старик слюною брызгался, // Шипел!
И так расстроился, // Что правый глаз задергало, // А левый вдруг расширился //
И — круглый, как у филина, — // Вертелся колесом. // Права свои дворянские, // Веками освященные, // Заслуги, имя древнее // Помещик поминал, // Царевым гневом, Божиим // Грозил крестьянам,
ежели // Взбунтуются они, //
И накрепко приказывал, // Чтоб пустяков не думала, // Не баловалась вотчина, // А слушалась господ!
Г-жа Простакова. На него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему сказать, столбняк. Ино — гда, выпуча глаза, стоит битый час как вкопанный. Уж чего — то я с ним не делала; чего только он у меня не вытерпел! Ничем не проймешь.
Ежели столбняк
и попройдет, то занесет, мой батюшка, такую дичь, что у Бога просишь опять столбняка.
Стародум. На первый случай сгодилось бы
и к тому, что
ежели б случилось ехать, так знаешь, куда едешь.
Ибо желать следует только того, что к достижению возможно;
ежели же будешь желать недостижимого, как, например, укрощения стихий, прекращения течения времени
и подобного, то сим градоначальническую власть не токмо не возвысишь, а наипаче сконфузишь.
«
И лежал бы град сей
и доднесь в оной погибельной бездне, — говорит „Летописец“, —
ежели бы не был извлечен оттоль твердостью
и самоотвержением некоторого неустрашимого штаб-офицера из местных обывателей».