Неточные совпадения
Кишкин как-то укоризненно посмотрел на сурового старика и поник
головой. Да, хорошо ему теперь бахвалиться над ним, потому что и место имеет, и жалованье, и дом полная чаша. Зыков молча взял деревянной спицей горячую картошку и передал ее гостю. Незавидное кушанье дома, а
в лесу первый сорт: картошка так аппетитно дымилась, и Кишкин порядком-таки промялся. Облупив картошку и круто посолив, он проглотил ее почти разом. Зыков так же молча подал вторую.
Приближение сурового штейгера заставило старателей подтянуться, хотя они и были вольными людьми, работавшими
в свою
голову.
Как ни бился Кишкин, но так ничего и не мог добиться: Турка точно одеревенел и только отрицательно качал
головой.
В промысловом отпетом населении еще сохранился какой-то органический страх ко всякой форменной пуговице: это было тяжелое наследство, оставленное еще «казенным временем».
В окне проваленной избушки мелькнуло испитое лицо Татьяны, а затем показались ребячьи
головы.
Старуха была одета по-старинному,
в кубовый косоклинный сарафан и
в белую холщовую рубашку. Темный старушечий платок покрывал
голову.
— Да ты слушай, умная
голова, когда говорят… Ты не для того отец, чтобы проклинать свою кровь. Сам виноват, что раньше замуж не выдавал. Вот Марью-то заморил
в девках по своей гордости. Верно тебе говорю. Ты меня послушай, ежели своего ума не хватило. Проклясть-то не мудрено, а ведь ты помрешь, а Феня останется. Ей-то еще жить да жить… Сам, говорю, виноват!.. Ну, что молчишь?..
— Помнишь место-то?.. — тихо проговорила баушка Лукерья, кивая
головой в сторону черневшей «пьяной конторы». — Много тут наших варнацких слез пролито…
Он ни разу
в жизнь свою не хворал и теперь только горько покачал
головой.
Он присел к столу, облокотился и, положив
голову на руку, крепко задумался. Семейные передряги и встреча с баушкой Лукерьей подняли со дна души весь накопившийся
в ней тяжелый житейский осадок.
Он совершенно не понимал этого события, никак не укладывавшегося
в его
голову.
— У всех у вас
в Низах одна вера,
голь перекатная. Хоть вывороти вас, двоегривенного не найдешь…
На топот лошади
в волоковом оконце показалась
голова самой баушки Лукерьи.
У Кожина захолонуло на душе: он не ожидал, что все обойдется так просто. Пока баушка Лукерья ходила
в заднюю избу за Феней, прошла целая вечность. Петр Васильич стоял неподвижно у печи, а Кожин сидел на лавке, низко опустив
голову. Когда скрипнула дверь, он весь вздрогнул. Феня остановилась
в дверях и не шла дальше.
Раз Ястребов приехал немного навеселе. Подсев к огоньку у балагана Кишкина, он несколько времени молчал, встряхивая своей большой
головой и улыбаясь. Кишкин долго всматривался
в его коренастую фигуру и разбойничью рожу, а потом проговорил с лесной откровенностью...
— Одинова, это точно, согрешил… — каялся Мыльников. — Силком затащили робята. Сидим это, братец ты мой, мы
в кабаке, напримерно, и вдруг трах! следователь… Трах! сейчас народ сбивать на земскую квартиру, и меня
в первую
голову зацепили, как, значит, я обозначен у него
в гумаге. И следователь не простой, а важный — так и называется: важный следователь.
Родион Потапыч сухо кивнул
головой и пошел прямо
в избу.
Следователь сидел
в чистой горнице и пил водку с Ястребовым, который подробно объяснял приисковую терминологию — что такое россыпь, разрез, борта россыпи, ортовые работы, забои, шурфы и т. д. Следователь был пожилой лысый мужчина с рыжеватой бородкой и темными умными глазами. Он испытующе смотрел на массивную фигуру Ястребова и
в такт его объяснений кивал своей лысой прежде времени
головой.
Ястребов поднялся, чтобы выйти, но следователь движением
головы удержал его. Родион Потапыч, войдя
в комнату, помолился на образа и отвесил следователю глубокий поклон.
— Да ты не путляй, Шишка! — разразился неожиданно Родион Потапыч, встряхнув своей большой
головой. — Разве я к вашему конторскому делу причастен? Ведь ты сидел
в конторе тогда да писал, ты и отвечай…
Феня отрицательно покачала
головой и тяжело вздохнула. Карачунский понял совершавшийся
в ее душе перелом и не стал больше расспрашивать. Баушка Лукерья втащила самовар.
История тетки Фени
в ее
голове тоже была окружена поэтическими подробностями и сейчас сливалась неразрывно с бойкой жизнью на промыслах.
— Ужо погодите, управлюсь с делами, так
в первой
голове пойду.
—
В лесу починивать?.. Ну будет, не валяй дурака… А ты купи маленькие вески, есть такие,
в футляре. Нельзя же с безменом ходить по промыслам. Как раз влопаешься. Вот все вы такие, мужланы: на комара с обухом. Три рубля на вески пожалел, а
головы не жаль… Да смотри, моего золота не шевели: порошину тронешь — башка прочь.
— Я тебя, курву, вниз
головой спущу
в дудку! — орал Мыльников, устав от внушения. — Палач, давай привяжем ее за ногу к канату и спустим.
Нужно было ехать через Балчуговский завод; Кишкин повернул лошадь объездом, чтобы оставить
в стороне господский дом. У старика кружилась
голова от неожиданного счастья, точно эти пятьсот рублей свалились к нему с неба. Он так верил теперь
в свое дело, точно оно уже было совершившимся фактом. А главное, как приметы-то все сошлись: оба несчастные, оба не знают, куда
голову приклонить. Да тут золото само полезет. И как это раньше ему Кожин не пришел на ум?.. Ну, да все к лучшему. Оставалось уломать Ястребова.
Мыльников являлся
в кабак по нескольку раз
в день и рассказывал такие несообразности, что даже желавшие ему верить должны были только качать
головой.
Марья вышла с большой неохотой, а Петр Васильич подвинулся еще ближе к гостю, налил ему еще наливки и завел сладкую речь о глупости Мыльникова, который «портит товар». Когда машинист понял,
в какую сторону гнул свою речь тароватый хозяин, то отрицательно покачал
головой. Ничего нельзя поделать. Мыльников, конечно, глуп, а все-таки никого
в дудку не пускает: либо сам спускается, либо посылает Оксю.
Кишкин еще с лета рассмотрел болото
в мельчайших подробностях и про себя вырешил вопрос, как должна была расположиться предполагаемая россыпь: где ее «
голова» и где «хвост».
В хвосте россыпи было таким образом пробито десять шурфов, а затем перешли прямо к «
голове».
В избытке усердия он схватил себя за волосы и начал стучать
головой в стену, так что Матюшка должен был прекратить этот порыв отчаяния.
— Эх, Степан Романыч… — заметил старик Зыков,
в отчаянии качая
головой. — Из лесу выходят одной дорогой. Как раз взбеленятся наши старателишки, ежели разнюхают…
Кучер, должно быть, вздремнул на козлах, потому что лошади поднимались на Краюхин увал шагом: колокольчик сонно бормотал под дугой, когда коренник взмахивал
головой; пристяжная пряла ушами, горячим глазом вглядываясь
в серый полумрак.
Карачунский рассказывал подробно, как добывают золото
в Калифорнии,
в Африке,
в Австралии, какие громадные компании основываются, какие страшные капиталы затрачиваются, какие грандиозные работы ведутся и какие баснословные дивиденды получаются
в результате такой кипучей деятельности. Родион Потапыч только недоверчиво покачивал
головой, а с другой стороны, очень уж хорошо рассказывал барин, так хорошо, что даже слушать его обидно.
Петр Васильич по пальцам начал вычислять, сколько получили бы они прибыли и как все это легко сделать, только был бы свой прииск, на который можно бы разнести золото
в приисковую книгу. У Матюшки даже
голова закружилась от этих разговоров, и он смотрел на змея-искусителя осовелыми глазами.
На Сиротке догадывались, что с Петром Васильичем опять что-то вышло, и решили, что или он попался с краденым золотом, или его вздули старатели за провес. С такими-то делами все равно
головы не сносить. Впрочем, Матюшке было не до мудреного гостя: дела на Сиротке шли хуже и хуже, а Оксины деньги таяли
в кармане как снег…
Дальше разговор пошел уже совсем шепотом. Матюшка сидел, опустив
в раздумье свою кудрявую
голову, а Петр Васильич говорил...
— Так богоданных родителев принимают? — обиделся Мыльников, просовывая свою
голову в дверь. —
В гости пришел, зятек…
Марья плохо помнила, как ушел Матюшка. У нее сладко кружилась
голова, дрожали ноги, опускались руки… Хотела плакать и смеяться, а тут еще свой бабий страх. Вот сейчас она честная мужняя жена, а выйдет
в лес — и пропала… Вспомнив про объятия Матюшки, она сердито отплюнулась. Вот охальник! Потом Марья вдруг расплакалась. Присела к окну, облокотилась и залилась рекой. Семеныч, завернувший вечерком напиться чаю, нашел жену с заплаканным лицом.
Открытие жилы
в Ульяновом кряже произвело настоящий переполох. Оников прискакал сломя
голову и расцеловал Родиона Потапыча из щеки
в щеку. Спустившись
в шахту, он долго любовался жилой и вслух делал примерные вычисления. На худой конец, оправдаются все произведенные расходы, да столько же получится дивиденда.