Неточные совпадения
Они расстались
большими друзьями. Петр Васильич выскочил провожать дорогого гостя на улицу и долго стоял за воротами, — стоял и крестился, охваченный радостным чувством. Что же, в самом-то деле, достаточно всякого горя та же Фотьянка напринималась: пора и отдохнуть. Одна казенная работа чего стоит, а тут компания насела и
всем дух заперла. Подшибся народ вконец…
Вторая жена была взята в своей же Нагорной стороне; она была уже дочерью каторжанки. Зыков лет на двадцать был старше ее, но она сейчас уже выглядела развалиной, а он
все еще был молодцом. Старик почему-то недолюбливал этой второй жены и при каждом удобном случае вспоминал про первую: «Это еще при Марфе Тимофеевне было», или «Покойница Марфа Тимофеевна была
большая охотница до заказных блинов». В первое время вторая жена, Устинья Марковна, очень обижалась этими воспоминаниями и раз отрезала мужу...
У себя дома Яша Малый не мог распорядиться даже собственными детьми, потому что
все зависело от дедушки, а дедушка относился к сыну с
большим подозрением, как и к Устинье Марковне.
У Татьяны почти каждый год рождался ребенок, но, на ее счастье, дети
больше умирали, и в живых оставалось
всего шесть человек, причем дочь старшая, Окся, заневестилась давно.
Прокопий, по обыкновению,
больше отмалчивался. У него всегда выходило как-то так, что и да и нет. Это поведение взорвало Яшу. Что, в самом-то деле, за
все про
все отдувайся он один, а сами, чуть что, — и в кусты. Он напал на зятя с особенной энергией.
— Бог не без милости, Яша, — утешал Кишкин. — Уж такое их девичье положенье: сколь девку ни корми, а
все чужая… Вот что, други, надо мне с вами переговорить по тайности:
большое есть дело. Я тоже до Тайболы, а оттуда домой и к тебе, Тарас, по пути заверну.
Яша сразу обессилел: он совсем забыл про существование Наташки и сынишки Пети. Куда он с ними денется, ежели родитель выгонит на улицу?.. Пока
большие бабы судили да рядили, Наташка не принимала в этом никакого участия. Она пестовала своего братишку смирненько где-нибудь в уголке, как и следует сироте, и
все ждала, когда вернется отец. Когда в передней избе поднялся крик, у ней тряслись руки и ноги.
В
большой передней
всех гостей встречали охотничьи собаки, и Родион Потапыч каждый раз морщился, потому что питал какое-то органическое отвращение к псу вообще. На его счастье, вышла смазливая горничная в кокетливом белом переднике и отогнала обнюхивавших гостя собак.
Карачунский повел его прямо в столовую. Родион Потапыч ступал своими
большими сапогами по налощенному полу с такой осторожностью, точно боялся что-то пролить. Столовая была обставлена с настоящим шиком: стены под дуб, дубовый массивный буфет с резными украшениями, дубовая мебель, поставец и т. д. Чай разливал сам хозяин. Зыков присел на кончик стула и
весь вытянулся.
А недоимки росли с каждым годом
все больше, потому что народ бедствовал серьезно, хотя и привык уже давно ко всяким бедствиям.
Всех больше надоедал Ермошке шваль Мыльников, который ежедневно являлся в кабак и толкался на народе неизвестно зачем. Он имел привычку приставать к каждому, задирал, ссорился и частенько бывал бит, но последнее мало на него действовало.
Вся семья запряглась в тяжелую работу, а по мере того, как подрастали дети, Тарас стал
все больше и
больше отлынивать от дела, уделяя досуги любезным разговорам в кабаке Ермошки.
Жена Татьяна от работы, бедности и детей давно выбилась из сил и
больше управлялась по домашности, а воротила
всю работу Окся, под непосредственным наблюдением которой работали еще двое братьев-подростков.
Он
все больше и
больше наваливал работы на безответную девку, а когда она не исполняла ее, хлестал ремнем или таскал за волосы. Окся не жаловалась, не плакала, и это окончательно выводило Тараса из себя.
Каждый вечер происходили эти тихие любовные речи, и Феня
все больше проникалась сознанием правоты баушки Лукерьи. А с другой стороны, ее тянуло в Тайболу мертвой тягой: свернулась бы птицей и полетела… Хоть бы один раз взглянуть, что там делается!
— Да ты чему радуешься-то, Андрошка? Знаешь поговорку: взвыла собака на свою голову. Так и твое дело. Ты еще не успел подумать, а я уж
все знаю. Пустой ты человек, и
больше ничего.
Старуха сдалась, потому что на Фотьянке деньги стоили дорого. Ястребов действительно дал пятнадцать рублей в месяц да еще сказал, что будет жить только наездом. Приехал Ястребов на тройке в своем тарантасе и произвел на
всю Фотьянку
большое впечатление, точно этим приездом открывалась в истории кондового варнацкого гнезда новая эра. Держал себя Ястребов настоящим барином и сыпал деньгами направо и налево.
Всех партий по течению Меледы и ее притоков сошлось
больше сотни, и стоном стон стоял.
Ему приходилось делать
большие обходы, чтобы не попасть на глаза Шишке, а Мина Клейменый вел
все вперед и вперед своим ровным старческим шагом. Петр Васильич быстро утомился и даже вспотел. Наконец Мина остановился на краю круглого болотца, которое выливалось ржавым ручейком в Мутяшку.
Всего больше боялся Зыков, что Оников привезет из города барынь, а из них выищется какая-нибудь вертоголовая и полезет в шахту: тогда
все дело хоть брось. А что может быть другое на уме у Оникова, который только ест да пьет?.. И Карачунский любопытен до женского полу, только у него
все шито и крыто.
Последнее появление Яши сопровождалось
большой неприятностью. Забунтовала, к общему удивлению, безответная Анна. Она заметила, что Яша уже не в первый раз
все о чем-то шептался с Прокопием, и заподозрила его в дурных замыслах: как раз сомустит смирного мужика и уведет за собой в лес. Долго ли до греха? И то
весь народ точно белены объелся…
— Расчета тебе нет, Петр Васильич: дома-то
больше добудешь. Проезжающие номера открыл, а теперь, значит, открывай заведение с арфистками… В самый раз для Фотьянки теперь подойдет. А сам похаживай петушком да командуй —
всей и работы.
— Ну-ну, без тебя знаю, — успокоил его Кишкин. — Только вот тебе мой сказ, Петр Васильич… Видал, как рыбу бреднем ловят:
большая щука уйдет, а маленькая рыбешка
вся тут и осталась. Так и твое дело… Ястребов-то выкрутится: у него семьдесят семь ходов с ходом, а ты влопаешься со своими весами как кур во щи.
Рабочих на Рублихе
всего больше интересовало то, как теперь Карачунский встретится с Родионом Потапычем, а встретиться они были должны неизбежно, потому что Карачунский тоже начинал увлекаться новой шахтой и следил за работой с напряженным вниманием. Эта встреча произошла на дне Рублихи, куда спустился Карачунский по стремянке.
Мыльников для пущей важности везде ездил вместе с палачом Никитушкой, который состоял при нем в качестве адъютанта. Это производило еще бо́льшую сенсацию, так как маршрут состоял
всего из двух пунктов: от кабака Фролки доехать до кабака Ермошки и обратно. Впрочем, нужно отдать справедливость Мыльникову: он с первыми деньгами заехал домой и выдал жене целых три рубля. Это были первые деньги, которые получила в свои руки несчастная Татьяна во
все время замужества, так что она даже заплакала.
Карачунский отвечал машинально. Он был занят тем, что припоминал разные случаи семейной жизни Родиона Потапыча, о которых знал через Феню, и приходил
все больше к убеждению, что это сумасшедший, вернее — маньяк. Его отношения к Яше Малому, к Фене, к Марье —
все подтверждало эту мысль.
— Умненько я сделал, баушка? Комар носу не подточит…
Всех отвел и остался один, сам
большой — сам маленький.
— Ох, и говорить-то страшно… Считай: двадцать тысяч за пуд золота, за десять пудов это выйдет двести тысяч, а за двадцать
все четыреста. Ничего, кругленькая копеечка… Ну, за работу придется заплатить тысяч шестьдесят, не
больше, а остальные голенькими останутся. Ну, считай для гладкого счета — триста тысяч.
— Ну, тогда придется идти к Ермошке.
Больше не у кого взять, — решительно заявил Кишкин. — Его счастье —
все одно, рубль на рубль барыша получит не пито — не едено.
— Да и вообще
все наши работы ничего не стоят, потому что у нас нет денег на
большие работы.
Всего больше Кишкин не любил, когда на прииск приезжали гости, как тот же Ястребов. Знаменитый скупщик делал такой вид, что ему
все равно и что он нисколько не завидует дикому счастью Кишкина.
— Ох, помирать скоро, Андрошка… О душе надо подумать. Прежние-то люди
больше нас о душе думали: и греха было
больше, и спасения было
больше, а мы ни богу свеча ни черту кочерга. Вот хоть тебя взять: напал на деньги и съежился
весь. Из пушки тебя не прошибешь, а ведь подохнешь — с собой ничего не возьмешь. И
все мы такие, Андрошка… Хороши, пока голодны, а как насосались — и конец.
Все строгости реформы нового главного управляющего были похоронены под этим словом, и
больше никто не боялся его и никто не обращал внимания.
Феня полетела в Балчуговский завод, но там
все уже было кончено. Пакет и записку она представила уряднику, производившему предварительное дознание. Денег оказалось
больше шести тысяч. Мыльников
все эти две недели каждый день приходил к Фене и ругался, зачем она отдала деньги.
С Кишкиным действительно случилась
большая перемена. Первое время своего богатства он ходил в своем старом рваном пальто и ни за что не хотел менять на новое. Знакомые даже стыдили его. А потом вдруг поехал в город и вернулся оттуда щеголем, во
всем новом, и первым делом к баушке Лукерье.
Всего больше Кишкину нравилась Наташкина коса, тяжелая да толстая.
— А у меня уж скоро Рублиха-то подастся… да. Легкое место сказать, два года около нее бьемся, и
больших тысяч это самое дело стоит. Как подумаю, что при Оникове
все дело оправдается, так даже жутко сделается. Не для его глупой головы удумана штука… Он-то теперь льнет ко мне, да мне-то его даром не надо.
— А ты бы еще
больше болтала, глупая!..
Все из-за тебя… Ежели будут спрашивать, так и говори, что никого не видала, а наболтала со страху.