Неточные совпадения
— Я сие предвижу и не устрашаюсь, поелику этим самым устроим два благих дела: достроим
церковь и спасем Гордея Евстратыча от злого духа… Первым делом я отправлюсь к Нилу Поликарпычу и объясню ему все. Трехлетие как раз кончается, и по уставу нам приходится выбирать нового
старосту — вот и случай отменный. Конечно, Колобов у нас числится кандидатом в
старосты, но он уже в преклонных летах и, вероятно, уступит.
— А я тебе вот что скажу, отец Крискент… Все у нас было ладно, а ты заводишь смуту и свары… Для брагинского-то золота ты всех нас разгонишь из новой
церкви… Да! А помнишь, что апостол-то сказал: «Вся же благообразна и по чину вам да бывают». Значит, ежели есть
староста и кандидат в
старосты, так нечего свои-то узоры придумывать. Так и знай, отец Крискент.
За закуской мужчины долго толковали о своих делах, то есть о постройке новой
церкви, о должности церковного
старосты и т. д.
Благодаря неутомимым хлопотам о. Крискента Гордей Евстратыч был наконец выбран церковным
старостой. Когда Савины и Колобовы узнали об этом, они наотрез отказались ходить в единоверческую
церковь и старались также смутить и Пазухиных. Такие проявления человеческой злобы сильно смущали о. Крискента, но он утешал себя мыслью, что поступал совершенно справедливо, радея не для себя, а для церковного благолепия.
Единоверческая
церковь, низенькая и тесная, переделанная из старинной раскольничьей молельни с полатями и перегородкой посредине, была вычищена до последнего уголка; множество свеч, новые ризы на священнике и дьяконе, наконец, сам новый
староста в своем форменном кафтане — все дышало благолепием.
Староста церкви говорил, правда, что они на другой же год померли от чумы; но тетка моего деда знать этого не хотела и всеми силами старалась наделить его родней, хотя бедному Петру было в ней столько нужды, сколько нам в прошлогоднем снеге.
Неточные совпадения
— Все грустит по муже, — говорил
староста, указывая на нее просвирне в кладбищенской
церкви, куда каждую неделю приходила молиться и плакать безутешная вдова.
Накануне введеньева дня наш околоток почти поголовно (очень часто больше пятидесяти человек) был в сборе у всенощной в
церкви села Лыкова, где назавтра предстоял престольный праздник и церковным
старостой состоял владелец села, полковник суворовских времен, Фома Алексеич Гуслицын.
В 1865 году мне пришлось побывать в нашем захолустье. В один из небольших церковных праздников отправился я к обедне в тот самый приход, к которому принадлежали и Пустотеловы.
Церковь была совершенно пуста; кроме церковного причта да
старосты, я заметил только двух богомольцев, стоявших на небольшом возвышении, обтянутом потемневшим и продырявленным красным сукном. То были старики Пустотеловы.
— У нас, на селе, одна женщина есть, тоже все на тоску жалуется. А в
церкви, как только «иже херувимы» или причастный стих запоют, сейчас выкликать начнет. Что с ней ни делали: и попа отчитывать призывали, и
староста сколько раз стегал — она все свое. И представьте, как начнет выкликать, живот у нее вот как раздует. Гора горой.
Староста и работник тоже были выпущены. Последний, с явно сердитым лицом, прошел прямо на двор; а
староста по-прежнему немного подсмеивался над священником. Вихров, священник и
староста отправились, наконец, в свой поход. Иерей не без умысла, кажется, провел Вихрова мимо единоверческой
церкви и заставил его заглянуть даже туда: там не было ни одного молящегося.