— За долгами отец посылал, — коротко ответил Михалко, расправляя на себе смятый кожан, насквозь пропитанный холодной дождевой водой. — В два-то
конца все сорок верст сделал. А ты, дядя, выводи лошадь-то, больно заморилась…
— Нет… Тут совсем особенная статья выходит: не хватает у нас в дому чего-то, от этого и все неполадки. Раньше-то я не замечал, а тут и заметил… Все как шальные бродим по дому и друг дружку не понимаем да добрых людей смешим. У меня раз пружина в часах лопнула: пошуршала-пошуршала и стала, значит,
конец всему делу… Так и у нас… Не догадываешься?
Неточные совпадения
Старшая невестка Ариша, жена Михалки, сосредоточенно перемывала чайную посуду, взмахивая
концом полотенца: сегодня ее очередь чаем
всех поить.
Татьяна Власьевна недосказала
конца фразы, хотя
все хорошо поняли, что она хотела сказать: «Погоди, вот выйдешь замуж-то, так не до смеху будет…
Засыпая в своей кровати крепким молодым сном, Нюша каждый вечер наблюдала одну и ту же картину: в переднем углу, накрывшись большим темным шелковым платком, пущенным на спину в два
конца, как носят
все кержанки, бабушка молится целые часы напролет, откладываются широкие кресты, а по лестовке отсчитываются большие и малые поклоны.
— Мы этих на племя оставили, — шутили старики Колобовы и Савины, — а то ростим-ростим девок, глядишь,
всех и расхватали в разные стороны… Этак, пожалуй,
всю нашу белоглинскую природу переведут до
конца!
— Ну, теперь нужно будет лезть туда, — проговорил Гордей Евстратыч, вынимая из переметной сумы приготовленную стремянку, то есть веревочную лестницу. — Одним
концом захватим за кедры, а другой в яму спустим… Маркушка сказывал — шахта
всего восемнадцать аршин идет в землю.
Но Алена Евстратьевна успокоила маменьку, объяснив, что принято только поздравить за закуской и убираться восвояси. Пирог будет — и довольно. Так и сделали. Когда приехал с прииска Гордей Евстратыч с сыновьями,
все уже были навеселе порядком, даже Нил Поликарпыч Пятов, беседовавший с о. Крискентом о спасении души. Одним словом, именины Татьяны Власьевны отпраздновались самым торжественным образом, и только
конец этого пиршества был омрачен ссорой Нила Поликарпыча с о. Крискентом.
Сначала такие непутевые речи Гордея Евстратыча удивляли и огорчали Татьяну Власьевну, потом она как-то привыкла к ним, а в
конце концов и сама стала соглашаться с сыном, потому что и в самом деле не век же жить дураками, как прежде.
Всех не накормишь и не пригреешь. Этот старческий холодный эгоизм закрадывался к ней в душу так же незаметно, шаг за шагом, как одно время года сменяется другим. Это была медленная отрава, которая покрывала живого человека мертвящей ржавчиной.
В
конце этого психологического процесса Маркушка настолько сросся с своей идеей, что существовал только ею и для нее. Он это сам сознавал, хотя никому не говорил ни слова. Удивление окружавших, что Маркушка так долго тянет, иногда даже смешило и забавляло его, и он смотрел на
всех как на детей, которые не в состоянии никогда понять его.
Эти пожертвования, на худой
конец, стоили тысяч пять, и
все преклонялись пред благотворительностью нового тысячника Гордея Евстратыча.
— Ну, так я сразу
всю причину и нашел, — продолжал Гордей Евстратыч, соображая что-то про себя. — Я уж тебе
все до
конца доскажу…
Гордей Евстратыч сам видел, что
все дело испортил своей нетерпеливой выходкой, но теперь его трудно было поправлять. Торжество закончилось неожиданной бедой, и
конец обеда прошел самым натянутым образом, как поминки, несмотря на
все усилия о. Крискента и Плинтусова оживить его. Сейчас после обеда Гордей Евстратыч бросился к Шабалину в дом, но Порфира Порфирыча и след простыл: он укатил неизвестно куда.
Пока пили кофе, Жареный говорил за четверых и
все обращался к гостю, так что под
конец Гордею Евстратычу сделалось совсем совестно: он и сидеть-то по-образованному не умеет, не то что разговоры водить, особенно при дамах, которые по-своему
все о чем-то переговаривались.
Эта новость облетела
весь Белоглинский завод и еще раз сделала брагинскую семью героем дня, причем толкам и пересудам
конца не было.
Человек приходит к собственному жилищу, видит, что оно насквозь засветилось, что из всех пазов выпалзывают тоненькие огненные змейки, и начинает сознавать, что вот это и есть тот самый
конец всего, о котором ему когда-то смутно грезилось и ожидание которого, незаметно для него самого, проходит через всю его жизнь.
Брат лег и ― спал или не спал ― но, как больной, ворочался, кашлял и, когда не мог откашляться, что-то ворчал. Иногда, когда он тяжело вздыхал, он говорил: «Ах, Боже мой» Иногда, когда мокрота душила его, он с досадой выговаривал: «А! чорт!» Левин долго не спал, слушая его. Мысли Левина были самые разнообразные, но
конец всех мыслей был один: смерть.
Начинает тихо, нежно: «Помнишь, Гретхен, как ты, еще невинная, еще ребенком, приходила с твоей мамой в этот собор и лепетала молитвы по старой книге?» Но песня все сильнее, все страстнее, стремительнее; ноты выше: в них слезы, тоска, безустанная, безвыходная, и, наконец, отчаяние: «Нет прощения, Гретхен, нет здесь тебе прощения!» Гретхен хочет молиться, но из груди ее рвутся лишь крики — знаете, когда судорога от слез в груди, — а песня сатаны все не умолкает, все глубже вонзается в душу, как острие, все выше — и вдруг обрывается почти криком: «
Конец всему, проклята!» Гретхен падает на колена, сжимает перед собой руки — и вот тут ее молитва, что-нибудь очень краткое, полуречитатив, но наивное, безо всякой отделки, что-нибудь в высшей степени средневековое, четыре стиха, всего только четыре стиха — у Страделлы есть несколько таких нот — и с последней нотой обморок!
Неточные совпадения
«Но, уповая на милосердие божие, кажется,
все будет к хорошему
концу.
Марья Антоновна. Да, право, маменька, чрез минуты две
всё узнаем. Уж скоро Авдотья должна прийти. (Всматривается в окно и вскрикивает.)Ах, маменька, маменька! кто-то идет, вон в
конце улицы.
В
конце села под ивою, // Свидетельницей скромною //
Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где днем секут, а вечером // Цалуются, милуются, — //
Всю ночь огни и шум.
«Ты — бунтовщик!» — с хрипотою // Сказал старик; затрясся
весь // И полумертвый пал! // «Теперь
конец!» — подумали // Гвардейцы черноусые // И барыни красивые; // Ан вышло — не
конец!
— Мы люди привышные! — говорили одни, — мы претерпеть мо́гим. Ежели нас теперича
всех в кучу сложить и с четырех
концов запалить — мы и тогда противного слова не молвим!