Неточные совпадения
Помутилось
в глазах Пятова от этой красавицы, от ясных ласковых очей, от соболиных бровей, от белой лебяжьей груди, — бросился он к Татьяне Власьевне и обнял ее,
а сам плачет, плачет и целует руки, шею, лицо, плечи целует.
Серая
в яблоках громадная лошадь, с невероятно выгнутой шеей и с хвостом трубкой, торжественно подкатила Шабалина, который сидел на дрожках настоящим чертом:
в мохнатом дипломате,
в какой-то шапочке, сдвинутой на затылок, и с семидесятирублевым зонтиком
в руках. Скуластое, красное лицо Вукола Логиныча, с узкими хитрыми
глазами и с мясистым носом, все лоснилось от жира,
а когда он улыбнулся, из-за толстых губ показались два ряда гнилых зубов.
— Ведь пятнадцать лет ее берег, Гордей Евстратыч… да… пуще
глазу своего берег… Ну, да что об этом толковать!.. Вот что я тебе скажу… Человека я порешил… штегеря, давно это было… Вот он, штегерь-то, и стоит теперь над моей душой… да… думал отмолить,
а тут смерть пришла… ну, я тебя и вспомнил… Видел жилку? Но богачество… озолочу тебя, только по гроб своей жизни отмаливай мой грех… и старуху свою заставь…
в скиты посылай…
Ведь эта шельма Окся всегда была настоящим яблоком раздора для полдневских старателей, и из-за нее происходили самые ожесточенные побоища: Маркушку тузил за Оксю и рыжий детина с оловянными
глазами, и молчаливый мужик
в шапке, и хромой мужичонка, точно так же как и он, Маркушка, тузил их всех при удобном случае,
а все они колотили Оксю за ее изменчивое сердце и неискоренимую страсть к красным платкам и козловым ботинкам.
—
А бабушка-то?.. Да она тебе все
глаза выцарапает,
а меня на поклоны поставит. Вот тебе и на саночках прокатиться… Уж и жисть только наша! Вот Феня Пятова хоть на ярмарку съездила
в Ирбит,
а мы все сиди да посиди… Только ведь нашему брату и погулять что
в девках;
а тут вот погуляй, как цепная собака. Хоть бы ты меня увез, Алешка, что ли… Ей-богу! Устроили бы свадьбу-самокрутку, и вся тут.
В Шабалинских скитах старики кого угодно сводом свенчают.
Сын Алексей нисколько не походил на отца ни наружностью, ни характером, потому что уродился ни
в мать, ни
в отца,
а в проезжего молодца. Это был видный парень, с румяным лицом и добрыми
глазами. Сила Андроныч не считал его и за человека и всегда называл девкой. Но Татьяна Власьевна думала иначе — ей всегда нравился этот тихий мальчик, как раз отвечавший ее идеалу мужа для ненаглядной Нюши.
Они спешились.
В нескольких шагах от кедров, на небольшой поляне, затянутой молодым ельником, едва можно рассмотреть следы чьей-то работы, именно два поросших кустарником бугра,
а между ними заваленное кустарником отверстие шахты. Издали его можно даже совсем не заметить, и только опытный
глаз старателя сразу видел,
в чем дело.
Безобразный кутеж
в брагинском доме продолжался вплоть до утра, так что Татьяна Власьевна до самого утра не смыкала
глаз и все время караулила спавших
в ее комнатке трех молодых женщин, которые сначала испугались,
а потом точно привыкли к доносившимся из горницы крикам и даже, к немалому удивлению Татьяны Власьевны, пересмеивались между собой.
Первое появление Порфира Порфирыча с компанией
в этом доме было для всех истинным наказанием;
а когда Гордей Евстратыч проспался на другой день — он не знал, как
глаза показать.
Сколько тысяч раз он прошел по этим местам,
а дорогу к Заразной горе он прошел бы с завязанными
глазами: все горы
в окрестностях на пятьдесят верст кругом были исхожены его лаптями,
а теперь Маркушка, недвижимый и распростертый, как пласт, только мог повторять своим обессиленным телом каждый толчок от своих неуклюжих носильщиков.
— И выходишь дура, если перечишь отцу. Я к тебе с добром,
а ты ко мне… Погоди, вот
в Нижний с Вуколом поедем, такой тебе оттуда гостинец привезу, что
глаза у всех разбегутся.
— Ладно, ладно… Ты вот за Нюшей-то смотри, чего-то больно она у тебя хмурится, да и за невестками тоже. Мужик если и согрешит, так грех на улице оставит,
а баба все домой принесет. На той неделе мне сказывали, что Володька Пятов повадился
в нашу лавку ходить, когда Ариша торгует… Может, зря болтают только, — бабенки молоденькие.
А я за ребятами
в два
глаза смотрю, они у меня и воды не замутят.
— Эх вы, телята!.. — хохотал Володька. — Да где у вас глаза-то? Что за беда, если старик и потешится немного… Человек еще
в поре. Не такие старики грешат: седина
в бороду,
а бес
в ребро.
Ариша ходила всю неделю с опухшими красными
глазами,
а когда
в субботу вечером с прииска приехал Михалко — она лежала
в своей каморке совсем больная.
Гордей Евстратыч сначала улыбался,
а потом, опустив голову, крепко о чем-то задумался. Феня с замиравшим сердцем ждала, что он ей ответит, и со страхом смотрела на эту красивую старческой сановитой красотой голову. Поправив спустившиеся на
глаза волосы, Гордей Евстратыч вздохнул как-то всей своей могучей грудью и, не глядя на Феню, заговорил таким тихим голосом, точно он сам боялся теперь своей собеседницы.
В первую минуту Фене показалось, что это говорит совсем не Гордей Евстратыч,
а кто другой.
Зотушка наклонился к руке Фени, и на эту горячую руку посыпались из его
глаз крупные слезы… Вот почему он так любил эту барышню Феню и она тоже любила его!.. Вот почему он сердцем слышал сгущавшуюся над ее головой грозу, когда говорил, что ей вместе с бабушкой Татьяной будут большие слезы…
А Феню точно облегчило невольно сделанное признание. Она дольше обыкновенного осталась
в сознании и ласкала своего дядю, как ушибившегося ребенка.
— Уж так у них устроено, так устроено… — докладывала Маланья подозрительно слушавшей ее речи Татьяне Власьевне. — И сказать вам не умею как!.. Вроде как
в церкви… Ей-богу! И дух у них с собой привезен. Своим
глазом видела: каждое утро темная-то копейка возьмет какую-то штуку, надо полагать из золота, положит
в нее угольков,
а потом и поливает какою-то мазью.
А от мази такой дух идет, точно от росного ладана. И все-то у них есть, и все дорогое… Ровно и флигелек-то не наш!..
Только Гордей Евстратыч заикнется,
а Владимир Петрович и пошел писать, да ведь так все расскажет, что Гордей Евстратыч только
глазами захлопает: у него
в голове читает, как по книге, да еще прибавит от себя всегда такое, что Гордей Евстратыч диву только дается, как он сам-то раньше этого не догадался…
— Ты у меня смотри не дури… — коротко заметил Брагин сыну. — Не умел
в лавке сидеть, так, может, у меня на
глазах лучше будешь,
а то мы с Архипом совсем замаялись.
— Ладно, ладно… Будет вам снох-то тиранить. Кто Володьку-то Пятова к Арише подвел? Кто Михалку наущал жену колотить? Кто спаивал Михалку? Это все ваших рук дело с Гордеем Евстратычем… Вишь, как забили бабенку! Разве у добрых людей
глаз нет… Дуняша, оболокайся!..
А то я сейчас
в волость пойду или станового приведу… Душу-то христианскую тоже не дадим губить.
Швейцар
в передней и приличная обстановка приемной произвели успокаивающее впечатление на Гордея Евстратыча,
а когда вышел сам Спорцевадзе с своими желтыми
глазами — он даже улыбнулся и подумал про себя: «Вот мы этого желтоглазого и напустим на кровопийцу…» Пока Брагин, сбиваясь и путаясь, передавал сущность своего дела, адвокат небрежно чистил свои длинные розовые ногти и только изредка взглядывал на клиента,
а когда тот кончил, он коротко спросил...
— Там дельце одно осталось, так он с ним позамешкался малость, — обманывал
в свою очередь Гордей Евстратыч, не моргнув
глазом. — Надо нам развязаться с этим треклятым городом… Ну
а мы Аришу-то подтянем, ежели она добра нашего не хочет чувствовать.
Гордей Евстратыч вскочил с места, как ужаленный, и даже пощупал свою голову, точно сомневался
в своем уме.
А Татьяна Власьевна стояла такая спокойная,
глазом не моргнет, и по-прежнему с изумлением смотрела на сына.
И держал себя Косяков так скромно, обходительно, даже водки капли
в рот не брал,
а карт и
в глаза не видывал.
В этой пестрой толпе много девушек завидовали дикому счастью Нюши, которая подцепила такого жениха,
а невеста стояла такая бледная, с опухшими от слез
глазами, и венчальная свеча слабо дрожала
в ее руках.
Неточные совпадения
Хлестаков. Оробели?
А в моих
глазах точно есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Городничий (
в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется!
А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать
в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего,
а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает
глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя
в глаза ему, говорит про себя.)
А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай:
в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Вгляделся барин
в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у
глаз, у рта // Излучины, как трещины // На высохшей земле; // И сам на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, // Рука — кора древесная, //
А волосы — песок.
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «
А зельем не поила ты? //
А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я
в ноги поклонилася: // — Будь жалостлив, будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? //
В груди у них нет душеньки, //
В глазах у них нет совести, // На шее — нет креста!