Неточные совпадения
Заметьте, она уж и ехала с тем, чтоб меня поскорей оскорбить, еще никогда не видав:
в глазах ее я был «подсыльный от Версилова»,
а она была убеждена и тогда, и долго спустя, что Версилов держит
в руках всю судьбу ее и имеет средства тотчас же погубить ее, если захочет, посредством одного документа; подозревала по крайней мере это.
Да, я жаждал могущества всю мою жизнь, могущества и уединения. Я мечтал о том даже
в таких еще летах, когда уж решительно всякий засмеялся бы мне
в глаза, если б разобрал, что у меня под черепом. Вот почему я так полюбил тайну. Да, я мечтал изо всех сил и до того, что мне некогда было разговаривать; из этого вывели, что я нелюдим,
а из рассеянности моей делали еще сквернее выводы на мой счет, но розовые щеки мои доказывали противное.
— Победа, Татьяна Павловна;
в суде выиграно,
а апеллировать, конечно, князья не решатся. Дело за мною! Тотчас же нашел занять тысячу рублей. Софья, положи работу, не труди
глаза. Лиза, с работы?
Вы удивительно успели постареть и подурнеть
в эти девять лет, уж простите эту откровенность; впрочем, вам и тогда было уже лет тридцать семь, но я на вас даже загляделся: какие у вас были удивительные волосы, почти совсем черные, с глянцевитым блеском, без малейшей сединки; усы и бакены ювелирской отделки — иначе не умею выразиться; лицо матово-бледное, не такое болезненно бледное, как теперь,
а вот как теперь у дочери вашей, Анны Андреевны, которую я имел честь давеча видеть; горящие и темные
глаза и сверкающие зубы, особенно когда вы смеялись.
— Нет-с, я ничего не принимал у Ахмаковой. Там,
в форштадте, был доктор Гранц, обремененный семейством, по полталера ему платили, такое там у них положение на докторов, и никто-то его вдобавок не знал, так вот он тут был вместо меня… Я же его и посоветовал, для мрака неизвестности. Вы следите?
А я только практический совет один дал, по вопросу Версилова-с, Андрея Петровича, по вопросу секретнейшему-с,
глаз на
глаз. Но Андрей Петрович двух зайцев предпочел.
— Дайте ему
в щеку! Дайте ему
в щеку! — прокричала Татьяна Павловна,
а так как Катерина Николаевна хоть и смотрела на меня (я помню все до черточки), не сводя
глаз, но не двигалась с места, то Татьяна Павловна, еще мгновение, и наверно бы сама исполнила свой совет, так что я невольно поднял руку, чтоб защитить лицо; вот из-за этого-то движения ей и показалось, что я сам замахиваюсь.
А что, если и
в самом деле начнут за мною бегать…» И вот мне начало припоминаться до последней черточки и с нарастающим удовольствием, как я стоял давеча перед Катериной Николаевной и как ее дерзкие, но удивленные ужасно
глаза смотрели на меня
в упор.
Вскочила это она, кричит благим матом, дрожит: „Пустите, пустите!“ Бросилась к дверям, двери держат, она вопит; тут подскочила давешняя, что приходила к нам, ударила мою Олю два раза
в щеку и вытолкнула
в дверь: „Не стоишь, говорит, ты, шкура,
в благородном доме быть!“
А другая кричит ей на лестницу: „Ты сама к нам приходила проситься, благо есть нечего,
а мы на такую харю и глядеть-то не стали!“ Всю ночь эту она
в лихорадке пролежала, бредила,
а наутро
глаза сверкают у ней, встанет, ходит: „
В суд, говорит, на нее,
в суд!“ Я молчу: ну что, думаю, тут
в суде возьмешь, чем докажешь?
Я за то, что третьего дня вас расхвалил
в глаза (
а расхвалил только за то, что меня унизили и придавили), я за то вас целых два дня ненавидел!
— Меня, меня, конечно меня! Послушай, ведь ты же меня сам видел, ведь ты же мне глядел
в глаза, и я тебе глядела
в глаза, так как же ты спрашиваешь, меня ли ты встретил? Ну характер!
А знаешь, я ужасно хотела рассмеяться, когда ты там мне
в глаза глядел, ты ужасно смешно глядел.
— Что у меня не
глаза,
а вместо
глаз два микроскопа, и что я каждую муху преувеличиваю
в верблюда! Нет-с, тут не верблюд!.. Как, вы уходите?
— Лиза, мог ли я подумать, что ты так обманешь меня! — воскликнул я вдруг, совсем даже не думая, что так начну, и не слезы на этот раз,
а почти злобное какое-то чувство укололо вдруг мое сердце, так что я даже не ожидал того сам. Лиза покраснела, но не ответила, только продолжала смотреть мне прямо
в глаза.
Я нарочно заметил об «акциях», но, уж разумеется, не для того, чтоб рассказать ему вчерашний секрет князя. Мне только захотелось сделать намек и посмотреть по лицу, по
глазам, знает ли он что-нибудь про акции? Я достиг цели: по неуловимому и мгновенному движению
в лице его я догадался, что ему, может быть, и тут кое-что известно. Я не ответил на его вопрос: «какие акции»,
а промолчал;
а он, любопытно это, так и не продолжал об этом.
— Да ведь меня же опозорили… при ней! при ней! Меня осмеяли
в ее
глазах,
а он… толкнул меня! — вскричал я вне себя.
— Он засмеялся сейчас мне
в глаза: это не надо мной; тут все Бьоринг,
а не я.
— Вы здесь,
а я заезжал к вам, за вами, — сказал он мне. Лицо его было мрачно и строго, ни малейшей улыбки.
В глазах неподвижная идея.
Он заглядывает мне
в глаза, как бы соображая и припоминая и слушая меня изо всех сил,
а я лепечу тоже изо всех сил, беспрерывно, без умолку, и так рад, так рад, что говорю, и рад тому, что это — Ламберт.
Я выпучил на нее
глаза; у меня
в глазах двоилось, мне мерещились уже две Альфонсины… Вдруг я заметил, что она плачет, вздрогнул и сообразил, что она уже очень давно мне говорит,
а я, стало быть,
в это время спал или был без памяти.
Но я, именно ненавидевший всякую размазню чувств, я-то и остановил ее насильно за руку: я сладко глядел ей
в глаза, тихо и нежно смеялся,
а другой ладонью гладил ее милое лицо, ее впалые щеки.
Только все их прячут,
а этот человек пожелал скорее погубить себя, чем оставаться недостойным
в собственных
глазах своих».
Все эти психологические капризы старых дев и барынь, на мои
глаза,
в высшей степени достойны презрения,
а отнюдь не внимания, и если я решаюсь упомянуть здесь об этой истории, то единственно потому, что этой кухарке потом,
в дальнейшем течении моего рассказа, суждено сыграть некоторую немалую и роковую роль.
Только Максим Иванович тогда никому картину не открыл,
а запер ее
в кабинете на ключ от всех
глаз.
— О, конечно, все чем-нибудь друг от друга разнятся, но
в моих
глазах различий не существует, потому что различия людей до меня не касаются; для меня все равны и все равно,
а потому я со всеми одинаково добр.
— Нет-с, не с господином Ламбертом, — так и угадал он сразу, точно впрыгнул
в мою душу своими
глазами, —
а с ихним братцем, действительным, молодым господином Версиловым. Камер-юнкер ведь, кажется?
Он не преследовал, конечно, потому, что под рукой не случилось другого извозчика, и я успел скрыться из
глаз его. Я же доехал лишь до Сенной,
а там встал и отпустил сани. Мне ужасно захотелось пройтись пешком. Ни усталости, ни большой опьянелости я не чувствовал,
а была лишь одна только бодрость; был прилив сил, была необыкновенная способность на всякое предприятие и бесчисленные приятные мысли
в голове.
— Нет, мой друг, я ни
в каком заговоре не участвовал.
А у тебя так даже
глаза засверкали; я люблю твои восклицания, мой милый. Нет, я просто уехал тогда от тоски, от внезапной тоски. Это была тоска русского дворянина — право, не умею лучше выразиться. Дворянская тоска и ничего больше.
— Он просил меня пожертвовать своей судьбой его счастию,
а впрочем, не просил по-настоящему: это все довольно молчаливо обделалось, я только
в глазах его все прочитала. Ах, Боже мой, да чего же больше: ведь ездил же он
в Кенигсберг, к вашей матушке, проситься у ней жениться на падчерице madame Ахмаковой? Ведь это очень сходно с тем, что он избрал меня вчера своим уполномоченным и конфидентом.
Я остался, она ушла. Разумеется, остался. Я понимал, что я подслушиваю, подслушиваю чужую тайну, но я остался. Еще бы не остаться —
а двойник? Ведь уж он разбил
в моих
глазах образ?
Неточные совпадения
Хлестаков. Оробели?
А в моих
глазах точно есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Городничий (
в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется!
А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать
в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего,
а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает
глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя
в глаза ему, говорит про себя.)
А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай:
в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Вгляделся барин
в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у
глаз, у рта // Излучины, как трещины // На высохшей земле; // И сам на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, // Рука — кора древесная, //
А волосы — песок.
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «
А зельем не поила ты? //
А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я
в ноги поклонилася: // — Будь жалостлив, будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? //
В груди у них нет душеньки, //
В глазах у них нет совести, // На шее — нет креста!