В России сейчас образовалось три течения: одно хочет безусловно, без торга и без расчета спасать родину, в которой видит вечную ценность, и требует дисциплины в армии в целях патриотических и национальных; другое хочет спасать родину условно, и расчетливо договаривается о том, чтобы родина была подчинена «революции» и «демократии», требует исключительно «революционной» дисциплины; третье безусловно
предает родину и требует истребления ее во имя всемирной революции.
Неточные совпадения
— Подумайте, Клим Иванович, о себе, подумайте без страха
пред словами и с любовью к
родине, — посоветовал жандарм, и в голосе его Клим услышал ноты искреннего доброжелательства.
Каждый раз, когда он думал о большевиках, — большевизм олицетворялся
пред ним в лице коренастого, спокойного Степана Кутузова. За границей существовал основоположник этого учения, но Самгин все еще продолжал называть учение это фантастической системой фраз, а Владимира Ленина мог представить себе только как интеллигента, книжника, озлобленного лишением права жить на
родине, и скорее голосом, чем реальным человеком.
Игрушки и машины, колокола и экипажи, работы ювелиров и рояли, цветистый казанский сафьян, такой ласковый на ощупь, горы сахара, огромные кучи пеньковых веревок и просмоленных канатов, часовня, построенная из стеариновых свеч, изумительной красоты меха Сорокоумовского и железо с Урала, кладки ароматного мыла, отлично дубленные кожи, изделия из щетины —
пред этими грудами неисчислимых богатств собирались небольшие группы людей и, глядя на грандиозный труд своей
родины, несколько смущали Самгина, охлаждая молчанием своим его повышенное настроение.
Не время решать этот… вопрос,
пред нами стоит другой, более значительный и трагический, это — наш вопрос, вопрос многострадальной
родины нашей.
Этот негодяй, который несколько лет вертелся
пред Степаном Трофимовичем, представляя на его вечеринках, по востребованию, разных жидков, исповедь глухой бабы или
родины ребенка, теперь уморительно карикатурил иногда у Юлии Михайловны, между прочим, и самого Степана Трофимовича, под названием «Либерал сороковых годов».