Неточные совпадения
— А неизвестно… На свадьбе, как Поликарп Тарасыч женились, он
и объявил себя. Точно из-под земли вынырнул… А теперь обошел
всех, точно клад какой. Тарас Ермилыч просто жить без него не может.
И ловок
только Ардальон Павлыч: медведь у нас в саду в яме сидит, так он к нему за бутылку шампанского прямо в яму спустился. Удалый мужик, нечего сказать:
все на отличку сделает. А пить так впереди
всех…
Все лоском лежат, а он
и не пошатнется. У нас его
все даже весьма уважают…
Мишка стоял
все время не шевельнувшись
и свободно вздохнул
только тогда, когда генеральша вышла на крыльцо.
Здесь
все было поставлено на солдатскую ногу,
и когда генерал Голубко еще
только подходил к фабрикам, там уже было слышно, как муха пролетит.
Конечно, генеральша знала отлично
все «тайности» Мишкиного взяточничества, но не выдала его генералу даже намеком, — в нем она щадила не
только самое себя, но
все горное ведомство, жившее такими посулами
и благодарностью.
Ворчали на барина
только древние старики
и старухи, ютившиеся по тайникам
и вышкам: продымит своим табачищем барин
весь дом.
Итак, Смагин проснулся, напился кофе, выкурил две трубки, переоделся
и велел подать себе лошадь.
Весь злобинский дом с нетерпением ждал этого момента, потому что
все знали, куда едет Ардальон Павлыч. Сам Тарас Ермилыч не показался, а
только проводил гостя глазами из-за косяка.
— Да, но нельзя этого народа распускать: сейчас забудутся. Мое правило — держать
всех в струне… Моих миллионеров я люблю, но
и с ними нужно держать ухо востро. Да… Мужик всегда может забыться
и потерять уважение к власти. Например, я — я решительно ничего не имею, кроме казенного жалованья,
и горжусь своей бедностью. У них миллионы, а у меня ничего… Но они думают
только о наживе, а я верный царский слуга. Да…
— Вам нравится
все грубое, — спорила генеральша по неизвестной причине. — Да
и вообще, что может быть интересного в подобном обществе? Вам, Ардальон Павлович, я могу
только удивляться…
Надрывал животики
весь павильон над хитрой немецкой выдумкой, хохотали музыканты,
и только не смеялись березы
и сосны тенистых аллей. Эту даровую потеху прекратило появление генерала, о чем прибежали объявить сразу пять человек. Позабыв свою гордость, Тарас Ермилыч опрометью бросился к дому, чтобы встретить дорогого гостя честь честью. Генерал был необыкновенно в духе
и, подхватив хозяина под руку, весело спрашивал...
Достаточно оказать, что скуплено было
и выпито в первый месяц
все шампанское, какое
только можно было достать в трех соседних губерниях.
В злобинском доме Смагин держал себя с прежним гонором,
и Тарас Ермилыч должен был
все переносить. Что же, сам виноват, зачем тогда дураком убежал из павильона? Самодур-миллионер даже стеснялся заговаривать с Смагиным о генерале: просто как-то совестно было, а сам Смагин упорно молчал.
Только раз он привез как-то лист
и просил подписать какую-нибудь сумму на богоугодные заведения.
— А денег у меня таких нет, да
и в заводе не бывало, Савельюшко.
Только всего и осталось, штобы похоронить чем было… Смертное для себя берегу.
— Он бы их распатронил, генерал, значит…
Только и генеральша увертлива…
Все бабы на это ловки: у них, как у мышей — вход в нору один, а выходов десять. Ну, генеральша чистенько дело ведет, — комар носу не подточит…
— Вот што, Савелий Гаврилыч, — начал он с особенной торжественностью, — долго я думал об этом. День
и ночь думал, ну,
и придумал… Залобуем
и генеральшу
и Смагина: как пить дадим.
Только все это уж, как ты захочешь:
все от тебя…
Может быть, коварство верного раба Мишки так
и осталось бы в области предположений, но ему помог сам Ардальон Павлыч. Барин зазнался
и при посторонних посмеялся над Савелием, рассказал
все тот же несчастный анекдот о свечке с продолжением. Подручный побелел от бешенства, когда
все хохотали,
и сказал про себя
только одну фразу...
— А так… Поликарп-то Тарасыч гонял-гонял меня за деньгами: у
всех забрали, где
только могли. Ну, а ему
все мало… Принесешь утром, а вечером они в кармане у Ардальона Павлыча. Под конец того дело пришло к тому, што
и занимать не у кого стало. Толкнулся я к Мирону Никитичу…
Только Ардальон Павлыч
все играет, а Поликарп Тарасыч
все проигрывает,
и счет у них идет на тысячи.
— Я тебе говорю… А ты валандаешься с Мотькой задарма
и только бобы разводишь. Говорю: уйдет Ардальон Павлыч, коли мы его не накроем. Ждать, што ли, когда Тарас Ермилыч
все узнает? Будет, насосался…
Дальше расстервенившийся верный раб схватил Савелия
и вытолкал его на улицу. Мотька слышала
всю эту сцену, спрятавшись наверху лестницы,
и горько плакала. А Савелий поднял с земли упавший картуз, погрозил Мишке в окно кулаком
и отправился к себе домой, —
только его Мотька
и видела.
Злобин — это был он —
только горько усмехнулся
и показал глазами на свою левую ногу, разбитую параличом. Прогремевший на
всю Сибирь миллионер обыкновенно каждый день в это время поджидал на заветной скамеечке грозного генерала, чтобы вспомнить вместе далекую старину
и посоветоваться о настоящем. Так было
и сейчас. Когда генерал уселся на скамье, Злобин сейчас же заговорил с оживлением...
— А какие деньги прошли через мои руки тогда, ваше превосходительство? В десять лет я добыл в Сибири больше двух тысяч пудов золота, а это, говорят, двадцать пять миллионов рубликов чистеньких.
И куда, подумаешь,
все девалось? Ежели бы десятую часть оставить на старость… Ну, да бог милостив: вот
только дело в сенате кончится, сейчас же махну в енисейскую тайгу
и покажу нынешним золотопромышленникам, как надо золото добывать. Тарас Злобин еще постоит за себя…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему
всё бы
только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице
и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти
и нужно бы
только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза
и нюхает.)Ах, как хорошо!
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так
и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально,
и почему ж сторожу
и не завесть его?
только, знаете, в таком месте неприлично… Я
и прежде хотел вам это заметить, но
все как-то позабывал.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне
только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А
все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего
и не узнали! А
все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Запиши
всех, кто
только ходил бить челом на меня,
и вот этих больше
всего писак, писак, которые закручивали им просьбы.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног.
Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)