Неточные совпадения
Не успел он оглянуться,
как увидел, что отец протопоп пристально
смотрел на него в оба глаза и чуть только заметил, что дьякон уже достаточно сконфузился,
как обратился к гостям и самым спокойным голосом начал...
Чтобы ввести читателя в уразумение этой драмы, мы оставим пока в стороне все тропы и дороги, по которым Ахилла,
как американский следопыт, будет выслеживать своего врага, учителя Варнавку, и погрузимся в глубины внутреннего мира самого драматического лица нашей повести — уйдем в мир неведомый и незримый для всех, кто
посмотрит на это лицо и близко и издали.
Может быть, стоя внутри этого дома, найдем средство заглянуть внутрь души его хозяина,
как смотрят в стеклянный улей, где пчела строит свой дивный сот, с воском на освещение лица божия, с медом на усладу человека.
— Да, вот вы
как на это
смотрите! По-моему, никакая хитрость не достойна честного человека.
Гости просвирни только ахнули и не утерпели, чтобы не
посмотреть, чем окончится эта демонстрация. Выйдя вслед за Варнавой на тихую улицу, они увидали, что учитель подвигался тихо, вразвал, и нес свою ношу осторожно,
как будто это была не доска, укладенная иссохшими костями, а драгоценный и хрупкий сосуд взрезь с краями полный еще более многоценною жидкостью; но сзади их вдруг послышался тихий, прерываемый одышкой плач, и за спинами у них появилась облитая слезами просвирня.
—
Посмотри, отец Савелий, что-то
как много народу идет.
—
Смотрите, мол,
какой у нас есть дьякон франт,
как он хорошо папиросы муслит.
— Боже мой! Посмотри-ка, жена,
какие к тебе гости!
— Боже, да это плодомасовские карлики! — Не может быть! —
Смотрите сами! — Точно, точно! — Да
как же вон Николай-то Афанасьич, видите, увидел нас и кланяется, а вон и Марья Афанасьевна кивает.
— Они
посмотрели на меня и изволят князю Голицыну говорить по-французски: «Ах,
какой миниатюрный экземпляр! чей, любопытствуют, это такой?» Князь Голицын, вижу, в затруднительности ответить; а я,
как французскую речь могу понимать, сам и отвечаю: «Госпожи Плодомасовой, ваше императорское величество».
Но тут Алексей Никитич вдруг ненароком маленькую ошибку дал или, пожалуй сказать, перехитрил: намерение их такое было, разумеется, чтобы скорее Марфу Андревну со мною в деревню отправить, чтоб это тут забылось, они и сказали маменьке: «Вы, — изволят говорить, — маменька, не беспокойтесь: ее, эту карлушку, найдут, потому что ее ищут, и
как найдут, я вам сейчас и отпишу в деревню», — а покойница-то за это слово н ухватились: «Нет уж, говорят, если ищут, так я лучше подожду, я, главное, теперь этого жида-то хочу
посмотреть, который ее унес!» Тут, судари мои, мы уж и одного квартального вместе с собою лгать подрядили: тот всякий день приходит и врет, что «ищут, мол, ее, да не находят».
—
Как это глупо, — рассуждала она, — что жених, ожидая живую душу, побил свои статуи и порвал занавески? Эй, Ермошка, подавай мне сюда занавески! Скорей свертывай их. Вот так! Теперь сам
смотри же, чертенок, одевайся получше!
Препотенский бросил тревожный взгляд на Бизюкину. Его смущало, что Туганов просто съедает его задор,
как вешний туман съедает с поля бугры снега. Варнава искал поддержки и в этом чаянии перевел взоры свои на Термосесова, но Термосесов даже и не
смотрел на него, но зато дьякон Ахилла, давно дававший ему рукою знаки перестать, сказал...
Туберозов остановился и
посмотрел на него пристальным, проницающим взором. Фигура и лицо дьякона были не в авантаже; его густые природные локоны лежали на голове
как сдвинувшаяся фальшивая накладка; правый висок был слишком далеко обнажен, левый закрыт до самого глаза.
— Скажите,
какие глупости! Тут надо
смотреть, а не читать. Я, знаете,
как вчера всех ваших
посмотрел и послушал… просто ужас.
Пред глазами плачущей старушки в широко распахнувшуюся калитку влез с непокрытою курчавою головою дьякон Ахилла. Он в коротком толстом казакине и широких шароварах, нагружен какими-то мешками и ведет за собой пару лошадей, из которых на каждой громоздится большой и тяжелый вьюк. Наталья Николаевна молча
смотрела,
как Ахилла ввел на двор своих лошадей, сбросив на землю вьюки, и, возвратившись к калитке, запер ее твердою хозяйскою рукой и положил ключ к себе в шаровары.
Через несколько дней Ахилла, рыдая в углу спальни больного,
смотрел,
как отец Захария, склонясь к изголовью Туберозова, принимал на ухо его последнее предсмертное покаяние. Но что это значит?..
Какой это такой грех был на совести старца Савелия, что отец Бенефактов вдруг весь так взволновался? Он
как будто бы даже забыл, что совершает таинство, не допускающее никаких свидетелей, и громко требовал, чтоб отец Савелий кому-то и что-то простил! Пред чем это так непреклонен у гроба Савелий?
В доме покойника одна толпа народа сменяла другую: одни шли, чтоб отдать последний поклон честному гробу, другие, чтобы
посмотреть,
как лежит в гробе священник.
Проснувшись однажды около шести часов утра, Ахилла
смотрел,
как сквозь узенькое окошечко над дверями в чуланчик пронизывались лучи восходящего солнца,
как вдруг к нему вбежал впопыхах отец Захария и объявил, что к ним на место отца Туберозова назначен новый протопоп.
— Отцы! кто в бога верует, пособите мне!
Посмотрите,
какое со мною несчастие!
Жерновщик Попыгин понял его короче: они всё размерили шагами и косыми саженями, и уговорились они тоже на слове, ударили по рукам, и пирамида была заказана и исполнялась. Ахилла
смотрел,
как двигали, ворочали и тесали огромные камни, и был в восторге от их больших размеров.
Ахилла широко вдохнул в себя большую струю воздуха, снял с головы черный суконный колпачок и, тряхнув седыми кудрями, с удовольствием
посмотрел,
как луна своим серебряным светом заливает «Божию ниву».
Тишь, беспробудность, настоящее место упокоения! Но вот что-то ухнуло, словно вздох… Нет, это ничего особенного, это снег оседает. И Ахилла стал
смотреть,
как почерневший снег точно весь гнется и волнуется. Это обман зрения; это по лунному небу плывут, теснясь, мелкие тучки, и от них на землю падает беглая тень. Дьякон прошел прямо к могиле Савелия и сел на нее, прислонясь за одного из херувимов. Тишь, ничем ненарушимая, только тени всё беззвучно бегут и бегут, и нет им конца.