Неточные совпадения
—
Да!
ну…
ну куда же, куда он драгоценный камень вставит?
Ну,
да и не я же буду, если я умру без того, что я этого просвирниного сына учителя Варнавку не взвошу!
— Отчего же это не смею? За безбожие-то
да не смею?
Ну, уж это извините-с!
Ну, а она, эта Данка Нефалимка, Бизюкина-то, говорит: «
Да вы еще понимаете ли, что вы лепечете?
Ну, а тут все эти го-ма-го меня тоже наспиртуозили, и вот вдруг чувствую, что хочу я быть Каином,
да и шабаш.
—
Ну так что ж что в субботу?..
Да отопритесь вы в самом деле, отец Савелии! Что это вы еще за моду такую взяли, чтоб от меня запираться?
—
Ну да ладно! Ты скажи хоть, где у тебя астрбгелюс?
—
Ну вот, лекарю! Не напоминайте мне, пожалуйста, про него, отец Савелий,
да и он ничего не поможет. Мне венгерец такого лекарства давал, что говорит: «только выпей, так не будешь ни сопеть, ни дыхать!», однако же я все выпил, а меня не взяло. А наш лекарь…
да я, отец протопоп, им сегодня и расстроен. Я сегодня, отец протопоп, вскипел на нашего лекаря. Ведь этакая, отец протопоп, наглость… — Дьякон пригнулся к уху отца Савелия и добавил вслух: — Представьте вы себе, какая наглость!
Да-с,
ну так вот… про что это я говорил?
— Не знаете?
Ну так я же вам скажу, что им это так не пройдет! Да-с; я вот заберу мои кости, поеду в Петербург
да там прямо в рожи им этими костями, в рожи! И пусть меня ведут к своему мировому.
—
Ну да; я вижу, что у вас как будто даже нос позеленел, когда я сказал, что он сюда придет.
—
Да;
ну, ты тогда что же сделал?
—
Да,
ну конечно… разумеется… отчасти оно могло и это… Подите вы прочь, пострелята!.. Впрочем, полагать можно, что он не на тебя недоволен.
Да, оно даже и верно, что не на тебя.
— Уязвлен, — решил дьякон Ахилла, — знаю: его все учитель Варнавка гневит,
ну да я с Варнавкой скоро сделаю и прочее и прочее!
— Ну-с, а тут уж что же: как приехали мы домой, они и говорят Алексею Никитичу, «А ты, сынок, говорят, выходишь дурак, что смел свою мать обманывать,
да еще квартального приводил», — и с этим велели укладываться и уехали.
Но это жаль, испортится; а это все денег стоит,
да и что пользы выбросить вещи, когда кругом, на что ни взглянешь… вон в спальне кружевные занавески… положим, что это в спальне, куда гости не заглянут…
ну, а если заглянут!..
Ну да их не покажут; пусть там и сидят, где сидят; но все-таки… все выбрасывать жаль!
—
Ну да, конечно, получше. Что там у тебя есть?
— А-а!
да у вас тут есть и школка.
Ну, эта комнатка зато и плохандрос:
ну,
да для школы ничего. Чему вы их, паршь-то эту, учите? — заключил он круто.
И Термосесов вдруг совершенно иным голосом и самою мягкою интонацией произнес: «
Ну, так
да, что ли?
да?» Это
да было произнесено таким тоном, что у Бизюкиной захолонуло в сердце. Она поняла, что ответ требуется совсем не к тому вопросу, который высказан, а к тому, подразумеваемый смысл которого даже ее испугал своим реализмом, и потому Бизюкина молчала. Но Термосесов наступал.
—
Ну где ж там
да? Значит не спите, если откликаетесь.
«
Ну, теперь подавайте», — говорит владыка. Подали две мелкие тарелочки горохового супа с сухарями, и только что офицер раздразнил аппетит, как владыка уже и опять встает. «
Ну, возблагодаримте, — говорит, — теперь господа бога по трапезе».
Да уж в этот раз как стал читать, так тот молодец не дождался
да потихоньку драла и убежал. Рассказывает мне это вчера старик и смеется: «Сей дух, — говорит, — ничем же изымается, токмо молитвою и постом».
—
Да…
ну так вот тебе и лампопό! — ответил Термосесов и, щелкнув Препотенского по затылку, выпихнул его за двери и задвинул щеколду.
—
Да;
ну так скажите по крайней мере, не в моих ли вещах где-нибудь эти бриллианты спрятаны?
—
Ну, отец, живы вы! — весело кричал он, подъезжая и спешиваясь у кибитки. — А я было, знаете, шибко спешил, чтобы вас одних не застало,
да как этот громище как треснул, я так, знаете, с лошади всею моею мордой оземь и чокнул… А это дуб-то срезало?
—
Да,
ну, я буду умываться, а ты, мой друг, рассказывай мне, что тут делают с дьяконом. — И протопоп подошел к блестящему медному рукомойнику и стал умываться, а Наталья Николаевна сообщила, что знала об Ахилле, и вывела, что все это делается не иначе, как назло ее мужу.
— Не могу вам ничего объяснить, потому что слово дал, — отвечал таинственно всадник, — но только, прошу вас, не ищите меня завтра и не спрашивайте, зачем я еду…
Ну,
да хоть слово дал, а скажу вам аллегорией...
Ну, пока до очереди ждать, мы и зашли,
да с холоду и выпили по две косушечки.
Я не арихметчик и этих годов в точности не понимаю, а ты возьми
да в книгах почитай, кто таков был Григорий Отрепьев до своего воцарения заместо Димитрия, вот ты тогда и увидишь, чего дьяконы-то стоют?» — «
Ну, то, говорит, Отрепьев; а тебе далеко, говорит, до Отрепьева».
—
Ну да, поди ты! стану я о твоих дамах думать! Чем мне, вдовцу, на них смотреть, так я лучше без всякого греха две водки выпью.
—
Да по распоряжению самого обер-протопресвитера Бажанова послан придворный регент по всей России для царской певческой басов выбирать. В генеральском чине он и ордена имеет, и даром что гражданский, а ему архиерей все равно что ничего, потому что ведь у государя и кучер, который на козлах ездит, и тот полковник. Ну-с, а приказано ему, этому регенту, идти потаенно, вроде как простолюдину, чтобы баса при нем не надюжались, а по воле бы он мог их выслушать.
—
Ну, полно, — перебил отец Захария. —
Да тебе, братец, тут нечем и обижаться, когда у тебя такое заведение мечтовать по разрешении на вино.
— А! это он от меня прячется; он теперь храпит на диване в конторе…
Ну,
да не будете же вы храпеть! — И почтмейстерша пустилась к конторе.
—
Ну да,
да,
да, впотьмах что-то накинулось, и только.
— Да-с,
ну вот подите же! А по отца дьякона характеру, видите, не все равно что село им в голову, то уж им вынь
да положь. «Я, говорят, этого песика по особенному случаю растревоженный домой принес, и хочу, чтоб он в означение сего случая таким особенным именем назывался, каких и нет»
— Ну-с, вот и приезжает он, отец Ахилла, таким манером ко мне в Плодомасово верхом, и становится на коне супротив наших с сестрицей окошек, и зычно кричит: «Николаша! а Николаша!» Я думаю: господи, что такое? Высунулся в форточку,
да и говорю: «Уж не с отцом ли Савелием еще что худшее, отец дьякон, приключилось?» — «Нет, говорят, не то, а я нужное дело к тебе, Николаша, имею. Я к тебе за советом приехал».
—
Ну да ведь, отец Савелий, нельзя же все так строго. Ведь если докажут, так деться некуда.
—
Да,
ну что ж делать? Ведь это смерть… конечно… она враждебна… всему естеству и помыслам преграда… но неизбежно… неизбежно…
—
Да про какой вы тут, отец Захария, про «закон природы»!
Ну, а если я и законом природы уязвлен?
—
Ну вот опять: умный!
Да пусть себе умный: нешто мы с вами от этого поумнеем?
—
Да; вот, как видите, все съел, — утверждал дьякон, кусая в растерянности ноготь на своем среднем пальце, и вдруг, повернувшись, сказал: — Ну-с, затем прошу прощения, что обеспокоил, прощайте!
—
Ну да, у тебя очень возвышенная чувствительность.