Неточные совпадения
День, другой и третий прошел, а отец Туберозов и не заговаривает об этом деле, словно свез он посохи
в губернию да там их
оба по реке спустил, чтоб и речи о них не было.
В тихой грусти, двое бездетные, сели мы за чай, но был то не чай, а слезы наши растворялись нам
в питие, и незаметно для себя мы
оба заплакали, и оборучь пали мы ниц пред образом Спаса и много и жарко молились Ему об утехе Израилевой.
— Что ж, — перебила меня она, — тем и лучше, что у тебя простая жена; а где и на муже и на жене на
обоих штаны надеты, там не бывать проку. Наилучшее дело, если баба
в своей женской исподничке ходит, и ты вот ей за то на исподницы от меня это и отвези. Бабы любят подарки, а я дарить люблю. Бери же и поезжай с богом.
7-го сентября. Первое апреля на сей раз, мнится, не обмануло: Конаркевича и Чемерницкого
обоих перевели на жительство
в губернию.
Так было и нынче: сухой градоначальник лег, Комарь толкнул его
в пятки, и они
оба поплыли к камню и
оба на него взобрались.
Приедем, бывало, они и приказывают: «Наденьте нынче, Николаша с Меттой, пейзанские костюмы!» Вот мы
оба и являемся
в деревянных башмаках, я
в камзоле и
в шляпе, а Метта Ивановна
в высоком чепчике, и ходим так пред домом, и народ на нас стоит смотрит.
В эту самую минуту
в сенях послышался веселый, довольно ласковый бас, и вслед за тем двери с шумом отворились, и
в переднюю вступили
оба гостя: Термосесов впереди, а за ним князь Борноволоков.
Ревизор и его письмоводитель
оба были
в дезабилье.
Засим
оба они пожали друг другу руки, и Ахилла предложил Термосесову сесть на то кресло, за которым стоял, но Термосесов вежливо отклонил эту честь и поместился на ближайшем стуле, возле отца Захарии, меж тем как верный законам своей рутинной школы Препотенский отошел как можно дальше и сел напротив отворенной двери
в зал.
По бурому полю зреющей ржи запестрели широкие белые пятна и пошли ходенем;
в одном месте падет будто с неба одно,
в другом — сядет широко другое и разом пойдут навстречу друг другу, сольются и
оба исчезнут.
И Николай Афанасьевич, скрипя своими сапожками, заковылял
в комнаты к протопопице, но, побыв здесь всего одну минуту, взял с собой дьякона и побрел к исправнику; от исправника они прошли к судье, и карлик с
обоими с ними совещался, и ни от того, ни от другого ничего не узнал радостного. Они жалели Туберозова, говорили, что хотя протопоп и нехорошо сделал, сказав такую возбуждающую проповедь, но что с ним все-таки поступлено уже через меру строго.
Думали только о том, как послать письмо? Почта шла через два дня, а эстафета была бы, по мнению
обоих чиновников, делом слишком эффектным, и притом почтмейстерша, друг Термосесова, которого, по указанию Ахиллы, все подозревали
в доносе на Туберозова, могла бы писать этому деятелю известия с тою же эстафетой.
Я говорю, что у престола божия точно что я ниже попа стою по моему сану, а
в политике, говорю мы
оба равны.
Оба они, обняв друг друга
в бричке, долго и жалостно всхлипывали, меж тем как карлик, стоя на земле, тихо, но благодатно плакал
в свой прозябший кулачок.
Дьякон получил за все ему принадлежавшее двести рублей; сунул
оба билетика
в карман нанкового подрясника и объявил, что идет
в губернию.
Старгород оживал
в виду приближения весны: река собиралась вскрыться, синела и пучилась; по
обоим берегам ее росли буяны кулей с хлебом и ладились широкие барки.
Ахилла, держа на себе черта с такою же легкостью, с какою здоровый мужик несет сноп гороху, сделал несколько шагов назад на кладбище и, разбежавшись, прыгнул через канаву, но лукавый черт воспользовался этим мгновением и ловко обвил своими ногами разметанные по воздуху ноги дьякона
в тот самый момент, когда
оба они были над канавой. Неожиданно опутанный Ахилла потерял баланс и рухнул вместе с своею ношей
в холодную студень канавы.
Дьякон понял, что он не может надеяться ни на какую помощь от запуганного населения, но не выпускал черта и дрог с ним
в канаве.
Оба они окоченели и, может быть,
оба здесь умерли бы, если б их не выручил случай.
Но на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат и стал ходить по городу в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а смотрели
в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б, в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
Условий света свергнув бремя, // Как он, отстав от суеты, // С ним подружился я в то время. // Мне нравились его черты, // Мечтам невольная преданность, // Неподражательная странность // И резкий, охлажденный ум. // Я был озлоблен, он угрюм; // Страстей игру мы знали оба; // Томила жизнь обоих нас; //
В обоих сердца жар угас; // Обоих ожидала злоба // Слепой Фортуны и людей // На самом утре наших дней.