Неточные совпадения
Все эти люди жили такою жизнью и в то же время
все более или менее несли тяготы друг друга и друг другу восполняли не богатую разнообразием жизнь.
— Отсюда, — говорил дьякон, — было
все начало болезням моим. Потому что я тогда не стерпел и озлобился, а отец протопоп Савелий начал своею политикой еще
более уничтожать меня и довел даже до ярости. Я свирепел, а он меня, как медведя на рогатину, сажал на эту политику, пока я даже осатаневать стал.
Немало сему
все мы смеялись, хотя я, впрочем, находил в сем
более печального и трагического, нежели комедийной веселости, способной тешить. Начинаю замечать во
всех значительную смешливость и легкомыслие, в коих доброго не предусматриваю.
Но чем я тверже ее успокоивал, тем она
более приунывала, и я не постигал, отчего оправдания мои ее нимало не радовали, а, напротив,
все более как будто печалили, и, наконец, она сказала...
9-еапреля. Возвратился из-под начала на свое пепелище. Тронут был очень слезами жены своей, без меня здесь исстрадавшейся, а еще
более растрогался слезами жены дьячка Лукьяна. О себе молчав, эта женщина благодарила меня, что я пострадал за ее мужа. А самого Лукьяна сослали в пустынь, но
всего только, впрочем, на один год. Срок столь непродолжительный, что семья его не истощает и не евши. Ближе к Богу будет по консисторскому соображению.
1-го января 1857 года. Совсем не узнаю себя. Семь лет и строки сюда не вписал. Житие мое странное, зане житие мое стало сытое и привольное. Перечитывал
все со дня преподобия своего здесь написанное. Достойно замечания, сколь я стал иначе ко
всему относиться за сии годы. Сам не воюю, никого не беспокою и себе никакого беспокойства не вижу. „Укатали сивку крутые горки“, и против рожна прати
более не охота.
7-го марта 1858 года. Исход Израилев был: поехали в Питер Россию направлять на
все доброе
все друзья мои — и губернатор, и его оный правитель, да и нашего Чемерницкого за собой на изрядное место потянули. Однако мне его даже искренно жаль стало, что от нас уехал. Скука будто еще
более.
Однако
все более и
более яснеющий рассвет с каждым мгновением позволяет точнее видеть, что это не домовой, и не иной дух, хотя в то же время все-таки и не совсем что-либо обыкновенное.
Все три путника приложили ладони к бровям и, поглядев за реку, увидали, что там выступало что-то рослое и дебелое, с ног до головы повитое белым саваном: это «что-то» напоминало как нельзя
более статую Командора и, как та же статуя, двигалось плавно и медленно, но неуклонно приближаясь к реке.
И вслед за сим Ахилла скороговоркой, но со
всеми деталями рассказал, как он вчера украл костяк у Варнавы Препотенского и как этот костяк опять пропал у него и очутился на старом месте. Туберозов слушал Ахиллу
все более и
более раскрывая глаза, и, невольно сделав не сколько шагов назад, воскликнул...
Ну, тут уже, разумеется, я
все понял, как он проврался, но чтоб еще
более от него выведать, я говорю ему: «Но ведь вы же, говорю, дьякон, и в жандармах не служите, чтобы законы наблюдать».
— Нет, Александра Ивановна, я обедать не пойду. Мы с матерью не можем
более жить; между нами
все кончено.
Вообще Термосесов и шире скроен, и крепче сшит, и по
всему есть существо гораздо
более фундаментальное, чем его начальник! Фундаментальность эта еще
более подкрепляется его отменною манерой держаться.
В его спасение вступилась, например, тонкая почтмейстерша, которая не могла позабыть Термосесову нанесенной ей тяжкой обиды и еще
более того не могла простить обществу его злорадства и вздумала показать этому обществу, что она одна
всех их тоньше,
всех их умнее и дальновиднее, даже честнее.
Расчет почтмейстерши был не совсем плох: молодая и чудовищно богатая петербургская покровительница пользовалась влиянием в столице и большим почетом от губернских властей. Во всяком случае она, если бы только захотела, могла бы сделать в пользу наказанного протопопа
более, чем кто-либо другой. А захочет ли она? Но для того-то и будут ее просить
всем обществом.
Дама эта скучала уединением и не отказала сделать честь балу почтмейстерши. Ехидная почтмейстерша торжествовала: она
более не сомневалась, что поразит уездную знать своею неожиданною инициативой в пользу старика Туберозова — инициативой, к которой
все другие, спохватясь, поневоле примкнут только в качестве хора, в роли людей значения второстепенного.
Ахилла
все забирался голосом выше и выше, лоб, скулы, и виски, и
вся верхняя челюсть его широкого лица
все более и
более покрывались густым багрецом и пόтом; глаза его выступали, на щеках, возле углов губ, обозначались белые пятна, и рот отверст был как медная труба, и оттуда со звоном, треском и громом вылетало многолетие, заставившее
все неодушевленные предметы в целом доме задрожать, а одушевленные подняться с мест и, не сводя в изумлении глаз с открытого рта Ахиллы, тотчас, по произнесении им последнего звука, хватить общим хором: «Многая, многая, мно-о-о-огая лета, многая ле-е-ета!»
Держась левою рукой около стены, негодующая почтмейстерша направилась прямо к дивану и, щупая впотьмах руками, без больших затруднений отыскала храпуна, который лежал на самом краю и, немножко свесив голову, играл во
всю носовую завертку. Спящий ничего не слыхал и, при приближении почтмейстерши, храпнул даже с некоторым особенным удовольствием, как будто чувствовал, что
всему этому скоро конец, что этим удовольствием ему уже
более сегодня не наслаждаться.
И Ахилла рассказывал. Бог знает чтό он рассказывал: это
все выходило пестро, громадно и нескладно, но
всего более в его рассказах удивляло отца Савелия то, что Ахилла кстати и некстати немилосердно уснащал свою речь самыми странными словами, каких он до поездки в Петербург не только не употреблял, но, вероятно, и не знал!
Весь облитый слезами, Ахилла обтер бумажным платком покрытый красными пятнами лоб и судорожно пролепетал дрожащими устами: «В мире бе и мир его не позна»… и вдруг, не находя
более соответствующих слов, дьякон побагровел и, как бы ловя высохшими глазами звуки, начертанные для него в воздухе, грозно воскликнул: «Но возрят нань его же прободоша», — и с этим он бросил горсть земли на гроб, снял торопливо стихарь и пошел с кладбища.
Теперь он уже ожесточенно ревновал нового протопопа к месту Савелия и придирался к нему, стараясь находить в нем
все нехорошее, чтоб он никак не мог сравниться с покойным Туберозовым. Чем
более новый протопоп
всем старогородцам нравился, тем Ахилла ожесточеннее хотел его ненавидеть.
Ротмистр, не полагаясь
более на средства полиции, отнесся к капитану Повердовне и просил содействия его инвалидной команды к безотлагательной поимке тревожащего город черта; но капитан затруднялся вступить в дело с нечистым духом, не испросив на то особого разрешения у своего начальства, а черт между тем
все расхаживал и, наконец, нагнал на город совершенный ужас.
Неточные совпадения
Милон. Душа благородная!.. Нет… не могу скрывать
более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею
все таинство души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Он с холодною кровью усматривает
все степени опасности, принимает нужные меры, славу свою предпочитает жизни; но что
всего более — он для пользы и славы отечества не устрашается забыть свою собственную славу.
На небе было
всего одно облачко, но ветер крепчал и еще
более усиливал общие предчувствия.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них
более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду
всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его
более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение
всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.