Но здесь хватаются и за соломинку, всячески раздувают искру — и из записки
делают слона, вставляют туда другие фразы, даже нежное ты, но это не клеится, и все вертится на одной и той же редакции: то есть «que Sophie a pousse la chose trop loin, qu’elle a fait un faux pas»…
…Вам, Наталья Дмитриевна, посылаю письмо Катерины Ивановны; вы тут найдете подробности о Лунине. Как водится, из мухи
сделали слона, но каково Лунину et compagnie [И компании (франц.).] разъезжать на этом слоне… При случае возвратите письмо для приобщения к прочим таковым…
— Верю, верю, Александр! — отвечала она, — вы не слушайте Петра Иваныча: он из мухи
делает слона: рад случаю поумничать. Перестань, ради бога, Петр Иваныч.
Неточные совпадения
Узкие глаза смотрят в угол, ноги
делают беспокойные движения, как у
слона, прикованного к полу железной цепью.
Нашлись смельчаки, протащившие его сквозь маленькое окно не без порчи костюма. А
слон разносил будку и ревел. Ревела и восторженная толпа, в радости, что разносит
слон будку, а полиция ничего
сделать не может. По Москве понеслись ужасные слухи. Я в эти часы мирно сидел и писал какие-то заметки в редакции «Русской газеты». Вдруг вбегает издатель-книжник И.М. Желтов и с ужасом на лице заявляет:
И вот, в час веселья, разгула, гордых воспоминаний о битвах и победах, в шуме музыки и народных игр пред палаткой царя, где прыгали бесчисленные пестрые шуты, боролись силачи, изгибались канатные плясуны, заставляя думать, что в их телах нет костей, состязаясь в ловкости убивать, фехтовали воины и шло представление со
слонами, которых окрасили в красный и зеленый цвета,
сделав этим одних — ужасными и смешными — других, — в этот час радости людей Тимура, пьяных от страха пред ним, от гордости славой его, от усталости побед, и вина, и кумыса, — в этот безумный час, вдруг, сквозь шум, как молния сквозь тучу, до ушей победителя Баязета-султана [Баязет-султан — Боязид 1, по прозвищу Йылдырым — «Молния» (1347–1402).
— Болеть об нищей братии, а в то же время на каждом шагу
делать подлости, мерзости: лучше первоначально от этого отказаться, а потом уже переходить к высшим подвигам гуманности!» Потом про другой, очень почтенный журнал, он выражался так: «О-хо-хо-хо, батюшки… какие там
слоны сидят!
По выходе в отставку Хозаров года два жил в губернии и здесь успел заслужить то же реноме; но так как в небольших городах вообще любят
делать из мухи
слона и, по преимуществу, на недостатки человека смотрят сквозь увеличительное стекло, то и о поручике начали рассуждать таким образом: он человек ловкий, светский и даже, если вам угодно, ученый, но только мотыга, любит жить не по средствам, и что все свое состояньишко пропировал да пробарствовал, а теперь вот и ждет, не выпадет ли на его долю какой-нибудь дуры-невесты с тысячью душами, но таких будто нынче совсем и на свете нет.