«Да мне-то, — думаю, — что такое до вас? По мне, вы
какие ни будьте, я вас и знать не хочу», и сейчас же сам крякнул и объявил им, что я здесь, не хозяин и что хозяина самого, дяди моего, нету дома.
Неточные совпадения
Таким я припоминаю вербного купидона. Он имел для меня свое серьезное значение. С тех пор при
каких бы то
ни было упованиях на что бы то
ни было свыше у меня в крови пробегает трепет и мне представляется вечно он, вербный купидон, спускающийся ко мне с березовой розгой, и он меня сек, да-с, он много и страшно сек меня и… я опасаюсь,
как бы еще раз не высек… Нечего, господа, улыбаться, — я рассказываю вам историю очень серьезную, и вы только благоволите в нее вникнуть.
Постельников
был женский любимец и,
как настоящий любимец женщин, он не привязывался решительно
ни к одной из них и третировал их en canaille, [Пренебрежительно — Франц.] но в то же время лукаво угождал всем им всевозможными мелкими, нежными услугами.
Однако я должен вам сказать, что совесть моя
была неспокойна: она возмущалась моим образом жизни, и я решил во что бы то
ни стало выбраться из этой компании; дело стояло только за тем,
как к этому приступить?
Как сказать об этом голубому купидону и общим друзьям?.. На это у меня не хватило силы, и я все откладывал свое решение день ото дня в сладостной надежде, что не подвернется ли
какой счастливый случай и не выведет ли он меня отсюда,
как привел?
Положение мое делалось еще беспомощнее, и я решился во что бы то
ни стало отсюда не выходить. Хотя, конечно, и квартира Леонида Григорьевича
была не бог знает
какое надежное убежище, но я предпочитал оставаться здесь, во-первых, потому, что все-таки рассчитывал на большую помощь со стороны Постельникова, а во-вторых,
как известно, гораздо выгоднее держаться под самою стеной, с которой стреляют, чем отбегать от нее, когда вовсе убежать невозможно.
Поверите или нет, я даже не мог злиться. Я
был так ошеломлен откровенностью Постельникова, что не только не обругал его, но даже не нашел в ответ ему
ни одного слова! Да немного времени осталось мне и для разговоров, потому что в то время,
как я не мешал Постельникову покрывать поцелуями мои щеки, он махнул у меня за плечами своему денщику, и по этому мановению в комнату явились два солдата и от него же взяли меня под арест.
Я просидел около десяти дней в какой-то дыре, а в это время вышло распоряжение исключить меня из университета, с тем чтобы
ни в
какой другой университет не принимать; затем меня посадили на тройку и отвезли на казенный счет в наш губернский город под надзор полиции, причем, конечно, утешили меня тем, что, во внимание к молодости моих лет, дело мое не довели до ведома высшей власти. Сим родительским мероприятием положен
был предел учености моей.
Жду я час, жду два:
ни звука ниоткуда нет. Скука берет ужасная, скука, одолевающая даже волнение и тревогу. Вздумал
было хоть закон какой-нибудь почитать или посмотреть в окно, чтоб уяснить себе мало-мальски: где я и в
каких нахожусь палестинах; но боюсь! Просто тронуться боюсь, одну ногу поднимаю, а другая — так мне и кажется, что под пол уходит… Терпенья нет,
как страшно!
«Что такое?» — думаю себе, и
как я
ни зол
был на Постельникова, а спрашиваю его, с чем он меня поздравляет?
— Это, — отвечает, —
как вам
будет угодно; но только они к себе никакого благородного звания не принимают, и у нас их, господина Локоткова, все почитают
ни за что.
Ты когда у губернатора
будешь, Боже тебя сохрани:
ни одного слова про архиерея не обмолвись, — потому что после того,
как тот ему не допустил перемазать храмов, он теперь яростный враг церкви, через что мне Бог помог и станового Васильева от тюрьмы спасти и в сумасшедший дом пристроить.
Не тут-то было: хозяин, не говоря ни слова, положил ему на тарелку хребтовую часть теленка, жаренного на вертеле, лучшую часть,
какая ни была, с почками, да и какого теленка!
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой,
какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай,
какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб
какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не
будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь,
ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Анна Андреевна. Ну вот, уж целый час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться…
Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада!
как нарочно,
ни души!
как будто бы вымерло все.
Городничий. Чш! (Закрывает ему рот.)Эк
как каркнула ворона! (Дразнит его.)
Был по приказанию!
Как из бочки, так рычит. (К Осипу.)Ну, друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для барина. Все, что
ни есть в долге, требуй.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл…
как сам Шалашников! // Да тот
был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, //
Ни дать
ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!