Неточные совпадения
Все эти живые и занимательные истории имели тогда для меня полную вероятность, и их густое, образное содержание до
такой степени переполняло мою фантазию, что я
сам был чуть ли не духовидцем.
В одну морозную ночь дитя ощутило, что отец ее застыл более, чем она
сама, и ей сделалось
так страшно, что она от него отодвинулась и даже от ужаса потеряла сознание.
Он пропал совершенно неожиданно, и притом
так необдуманно, как не делал еще до него никакой другой беглец. Селиван решительно ничего ни у кого не унес, и даже все данные ему для продажи калачи лежали на его лотке, и тут же уцелели все деньги, которые он выручил за то, что продал; но
сам он домой не возвращался.
Я, впрочем, старался проверить страшные рассказы про Селивана и от других людей, но все в одно слово говорили то же
самое. Все смотрели на Селивана как на страшное пугало, и все
так же, как дедушка Илья, строго заказывали мне, чтобы я «дома, в хоромах, никому про Селивана не сказывал». По совету мельника, я эту мужичью заповедь исполнял до особого страшного случая, когда я
сам попался в лапы Селивану.
В
самом начале зимы племянник Ильи, мужик Николай, пошел на свои именины в Кромы, в гости, и не возвратился, а через две недели его нашли на опушке у Селиванова леса. Николай сидел на пне, опершись бородою на палочку, и, по-видимому, отдыхал после
такой сильной усталости, что не заметил, как метель замела его выше колен снегом, а лисицы обкусали ему нос и щеки.
Впрочем, если не строго относиться к этим философствам, то затеянная поездка в лес обещала много веселости, и никто не хотел или не мог заставить себя приготовиться к явлениям другого сорта. А меж тем благоразумие заставляло весьма поостеречься в этом проклятом лесу, где мы будем,
так сказать, в
самой пасти у зверя.
Они все знали, что встреча с зайцем к добру никогда не бывает. И я тоже струсил и схватился за свой кинжал, но
так увлекся заботами об извлечении его из заржавевших ножен, что не заметил, как выпустил из рук вожжи и, с совершенною для себя неожиданностию, очутился под опрокинувшеюся телегою, которую потянувшийся на рубеж за травкою буланый повернул
самым правильным образом,
так что все четыре колеса очутились вверху, а я с Роськой и со всею нашею провизиею явились под спудом…
Так бежали все Аннушки и все Моськи, а за ними, продолжая кричать от страха, пронесся и
сам педагог, а мы с маленьким братом остались одни.
Бог, кажется, внял его детской мольбе, и нам было послано невидимое спасение. В ту
самую минуту, когда прогремел гром и мы теряли последнее мужество, в лесу за кустами послышался треск, и из-за густых ветвей рослого орешника выглянуло широкое лицо незнакомого нам мужика. Лицо это показалось нам до
такой степени страшным, что мы вскрикнули и стремглав бросились бежать к ручью.
Я помню, что нас разворачивал из свиты этот
самый мужик, которого теперь окружали все наши Аннушки, и все они вырывали нас у него из рук и при этом
самого его за что-то немилосердно бранили, и свитку его, в которой мы были им
так хорошо сбережены, бросили ему с величайшим презрением на землю.
Услыхав, что мы попали в
такую страшную пору в руки Селивашки, мы с кузеном заплакали еще громче, но тетушка, которая была по рождению деревенская барышня и потом полковая дама, она не
так легко терялась, как городские дамы, которым всякие невзгоды меньше знакомы. У тетушки были опыт и сноровка, и они нас спасли из положения, которое в
самом деле было очень опасно.
Как во время короткого мгновения, когда сверкнет молния, глаз, находившийся в темноте, вдруг различает разом множество предметов,
так и при появлении осветившего нас Селиванова фонаря я видел ужас всех лиц нашего бедствующего экипажа. Кучер и лакей чуть не повалились перед ним на колена и остолбенели в наклоне, тетушка подалась назад, как будто хотела продавить спинку кибитки. Няня же припала лицом к ребенку и вдруг
так сократилась, что
сама сделалась не больше ребенка.
Сами обстоятельства, казалось, слагались
так, что все собиралось к немедленному отмщению за нас Селивану и к наказанию его за зверское покушение на нашу жизнь и имущество.
Она и понесла Прохора в
самый ад метели и скакала долго, брыкая задом и загибая голову к передним коленам, пока, наконец, при одном
таком вольте шорник перелетел через ее голову и всею своею фигурою ввалился в какую-то странную кучу живых людей, не оказавших, впрочем, ему с первого раза никакого дружелюбия.
— Ну, вот оно и есть! — воскликнул, радуясь верности своих опытных соображений, исправник. — Вы
сами ему подставили вашу шкатулку!.. но я все-таки удивляюсь, что ни вы, ни люди, никто ее не хватился, когда вам пришло время ехать.
Эта мысль преследовала меня и не оставляла в покое… Ведь это тот же
самый человек, который всем представлялся
таким страшным, которого все считали колдуном и злодеем. И
так долго все выходило похоже на то, что он только тем и занят, что замышляет и устраивает злодеяния. Отчего же он вдруг стал
так хорош и приятен?
— Ты очень счастлив; твоя душа в день рождества была — как ясли для святого младенца, который пришел на землю, чтоб пострадать за несчастных. Христос озарил для тебя тьму, которою окутывало твое воображение — пусторечие темных людей. Пугало было не Селиван, а вы
сами, — ваша к нему подозрительность, которая никому не позволяла видеть его добрую совесть. Лицо его казалось вам темным, потому что око ваше было темно. Наблюди это для того, чтобы в другой раз не быть
таким же слепым.
Так, каждый, кто называл Селивана «пугалом», в гораздо большей мере
сам был для него «пугалом».
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния…
Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то
самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот
самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали,
так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Анна Андреевна. Очень почтительным и
самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И
такой прекрасный, воспитанный человек,
самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Почтмейстер.
Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство
такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет,
так вот и тянет! В одном ухе
так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Аммос Федорович (в недоумении расставляет руки). Как же это, господа? Как это, в
самом деле, мы
так оплошали?