Поставит, бывало, Фридрих Фридрихович в самое неприятное положение таким, совершенно, впрочем, правдивейшим,
рассказом и смотрит в глаза, пока ему сочинишь какую-нибудь любезность. Впрочем, если он заметит, что уж вы очень затрудняетесь, то, не дожидаясь ответа, крикнет...
Неточные совпадения
Протяни мне твои маленькие прозрачные ручки; дохни на эти строки твоим чистым дыханием
и поклонись из них своей грациозной головкой всему широкому миру божьему, куда случай занесет неискусный
рассказ мой про твою заснувшую весну, про твою любовь до слез, про твои горячие, пламенные восторги!
И чувствует сердце мое, что дошла до тебя моя просьба; я слышу откуда-то, из какого-то сурового далека твой благословляющий голос, вижу твою милую головку, поэтическую головку Титании, мелькающую в тени темных деревьев старого, сказочного леса Оберона,
и начинаю свой
рассказ о тебе, приснопамятный друг мой.
Софья Карловна Норк овдовела в самых молодых годах
и осталась после мужа с тремя дочерьми: Бертой, Идой
и Марьей, или Маней, о которой будет идти начинающийся
рассказ.
Здесь я должен сделать некоторое, весьма короткое впрочем, отступление для того, чтобы познакомить читателя со всеми лицами семейства Норков в ту именно пору, к которой относится этот
рассказ,
и при этом показать их чистенькое жилище.
В заключение упомяну еще о подмастерье Германе Вермане, который сам себя не отделял от семейства Норков
и которого грех было бы отделить от него в этом
рассказе.
Но
и от этой доброй улыбки Берты Ивановны
и от этих ее
рассказов не согревается душа
и не теплеет на сердце.
Смешно это, точно, рассказывал несчастный Голиаф, но уж Истомин смеялся над этим
рассказом совсем паче естества, точно вознаграждал себя за долговременную тоску
и скуку. Он катался по ковру, щипал меня, тряс за руку
и визжал, как ребенок, которому брюшко щекочут.
Тешил этот наивный
рассказ Истомина без меры
и развеселил его до того, что он вскочил
и сказал мне...
В тот год, к которому относится мой
рассказ, я приехал сюда осенью, запасшись той благодатной силой, которую льет в изнемогший состав человека украинское светлое небо — это чудное, всеобновляющее небо, под которое знакомая с ним душа так назойливо просится, под которое вечно что-то манит не избалованного природой русского художника
и откуда — увы! — также вечно гонят его на север ханжи, мораль
и добродетель.
Она кивает беленьким чепцом оттудова ребенку; он улыбается, глядит ей в добрые глаза
и засыпает, слушая ее
рассказы.
В интересной, но надоедающей книжке «Последние дни самоубийц» есть
рассказ про одну девушку, которая, решившись отравиться с отчаяния от измены покинувшего ее любовника, поднесла уже к губам чашку с ядом, как вдруг вспомнила, что, грустя
и тоскуя, она уже более десяти ночей не ложилась в постель. В это мгновение она почувствовала, что ей страшно хочется спать. Она тщательно спрятала чашку с ядом, легла, выспалась
и, встав наутро, с свежею головою записала все это в свой дневник
и затем отравилась.
Сколько
рассказов начинается об этих журавлях!
И какие все хорошие
рассказы! век бы их слушал, если бы только опять их точно так же рассказывали. Речь идет про порядки, какие ведут эти птицы, про путину, которую каждый год они держат, про суд, которым судят преступивших законы журавлиного стада. Все это так живо, веселей, чем у Брема. Как памятны все впечатления первой попытки вздохнуть одним дыханием с природой.
Левин боялся немного, что он замучает лошадей, особенно и левого, рыжего, которого он не умел держать; но невольно он подчинялся его веселью, слушал романсы, которые Весловский, сидя на козлах, распевал всю дорогу, или
рассказы и представления в лицах, как надо править по-английски four in hand; [четверкой;] и они все после завтрака в самом веселом расположении духа доехали до Гвоздевского болота.
Рассказы и болтовня среди собравшейся толпы, лениво отдыхавшей на земле, часто так были смешны и дышали такою силою живого рассказа, что нужно было иметь всю хладнокровную наружность запорожца, чтобы сохранять неподвижное выражение лица, не моргнув даже усом, — резкая черта, которою отличается доныне от других братьев своих южный россиянин.
Самгин, слушая такие
рассказы и рассуждения, задумчиво и молча курил и думал, что все это не к лицу маленькой женщине, бывшей кокотке, не к лицу ей и чем-то немножко мешает ему. Но он все более убеждался, что из всех женщин, с которыми он жил, эта — самая легкая и удобная для него. И едва ли он много проиграл, потеряв Таисью.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Чтоб вас черт побрал с вашим ревизором
и рассказами!
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко
и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три
рассказа страшные //
И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный
и зажиточный
Негромко
и неторопко // Повел
рассказ Ионушка // «О двух великих грешниках», // Усердно покрестясь.
Потешные // О детстве
и о младости, // Да
и о самой старости //
Рассказы у него // (Придешь, бывало, к барину, // Ждешь, ждешь…
Пускай
рассказ летописца страдает недостатком ярких
и осязательных фактов, — это не должно мешать нам признать, что Микаладзе был первый в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого
и бесскверного славословия.