«Вечная память, вечная память». «Ничто, мой Друг, не вечно
под луною!»—с веселым хохотом прокричала бешено пронесшаяся мимо него на своем скакуне Вера Сергеевна. «Ничто, мой Друг, не вечно под луною», — внушительно рассказывает Долинскому долговязый шейх, раскачиваясь на высоком седле. Долинский только хотел вглядеться в этого шейха, но того уже не было, и его белый бурнус развевается в темноте возле стройной фигуры Веры Сергеевны.
Точно так исчезли, как дуралей какой-нибудь, который разгрызал лесной орех с гораздо большим размышлением, чем повторял понаслыху, что «ничто не ново
под луною»?
Неточные совпадения
А может быть, что та же самая
луна ему совсем иной показалась, когда, дней пять назад,
под листочком он спал бескрылою козявкой?..
— Уйдите от меня! — добавил он через секунду, не сводя острого, встревоженного взгляда с длинных пол, которые все колыхались, таинственно двигались, как будто кто-то в них путался и, разом распахнувшись, защелкали своими взвившимися углами, как щелкают детские, бумажные хлопушки, а по стеклам противоположного окна мелькнуло несколько бледных, тонких линий, брошенных заходящей
луною, и вдруг все стемнело; перед Долинским выросла огромная мрачная стена,
под стеной могильные кресты, заросшие глухой крапивой, по стене медленно идет в белом саване Дора.
Старухи говорили: это знак, // Который много счастья обещает. // И про меня сказали точно так, // А правда ль это вышло? — небо знает! // К тому же полуночный вой собак // И страшный шум на чердаке высоком — // Приметы злые; но не быв пророком, // Я только покачаю головой. // Гамлет сказал: «Есть тайны
под луной // И для премудрых», — как же мне, поэту, // Не верить можно тайнам и Гамлету?..
Неточные совпадения
Был вечер. Небо меркло. Воды // Струились тихо. Жук жужжал. // Уж расходились хороводы; // Уж за рекой, дымясь, пылал // Огонь рыбачий. В поле чистом, //
Луны при свете серебристом // В свои мечты погружена, // Татьяна долго шла одна. // Шла, шла. И вдруг перед собою // С холма господский видит дом, // Селенье, рощу
под холмом // И сад над светлою рекою. // Она глядит — и сердце в ней // Забилось чаще и сильней.
На ветви сосны преклоненной, // Бывало, ранний ветерок // Над этой урною смиренной // Качал таинственный венок. // Бывало, в поздние досуги // Сюда ходили две подруги, // И на могиле при
луне, // Обнявшись, плакали оне. // Но ныне… памятник унылый // Забыт. К нему привычный след // Заглох. Венка на ветви нет; // Один
под ним, седой и хилый, // Пастух по-прежнему поет // И обувь бедную плетет.
Только что прошел обильный дождь, холодный ветер, предвестник осени, гнал клочья черных облаков, среди них ныряла ущербленная
луна, освещая на секунды мостовую, жирно блестел булыжник, тускло, точно оловянные, поблескивали стекла окон, и все вокруг как будто подмигивало. Самгина обогнали два человека, один из них шел точно в хомуте, на плече его сверкала медная труба — бас, другой, согнувшись, сунув руки в карманы, прижимал
под мышкой маленький черный ящик, толкнув Самгина, он пробормотал:
Она замолчала. Самгин тоже не чувствовал желания говорить. В поучениях Марины он подозревал иронию, намерение раздразнить его, заставить разговориться. Говорить с нею о поручении Гогина при Дуняше он не считал возможным. Через полчаса он шел
под руку с Дуняшей по широкой улице, ярко освещенной
луной, и слушал торопливый говорок Дуняши.
Он вышел от нее очень поздно. Светила
луна с той отчетливой ясностью, которая многое на земле обнажает как ненужное. Стеклянно хрустел сухой снег
под ногами. Огромные дома смотрели друг на друга бельмами замороженных окон; у ворот — черные туши дежурных дворников; в пустоте неба заплуталось несколько звезд, не очень ярких. Все ясно.