Неточные совпадения
Исправнику лошадиную кладь закатил и сказал, что если
он завтра не поедет, то я еду к другому телу; бабу записал умершею от апоплексического удара, а фельдшеру дал записочку к городничему, чтобы тот
с ним позанялся; эскадронному командиру сказал: «убирайтесь, ваше благородие, к
черту, я ваших мошенничеств прикрывать не намерен», и написал, что следовало; волка посоветовал исправнику казнить по полевому военному положению, а от Ольги Александровны, взволнованной каретою немца Ицки Готлибовича Абрамзона, ушел к вам чай пить.
— Чего? да разве ты не во всех в
них влюблен? Как есть во всех. Такой уж ты, брат, сердечкин, и я тебя не осуждаю. Тебе хочется любить, ты вот распяться бы хотел за женщину, а никак это у тебя не выходит. Никто ни твоей любви, ни твоих жертв не принимает, вот ты и ищешь все своих идеалов. Какое тут,
черт, уважение. Разве, уважая Лизу Бахареву, можно уважать Зинку, или уважая поповну, рядом
с ней можно уважать Гловацкую?
Уездное общество ей было положительно гадко, и она весьма тщательно старалась избегать всякого
с ним сближения, но делала это чрезвычайно осторожно, во-первых, чтобы не огорчить отца, прожившего в этом обществе свой век, а во-вторых, и потому, что терпимость и мягкость были преобладающими
чертами ее доброго нрава.
— Да, считаю, Лизавета Егоровна, и уверен, что это на самом деле. Я не могу ничего сделать хорошего: сил нет. Я ведь
с детства в каком-то разладе
с жизнью. Мать при мне отца поедом ела за то, что тот не умел низко кланяться; молодость моя прошла у моего дяди, такого нравственного развратителя, что и нет
ему подобного. Еще тогда все мои чистые порывы повытоптали. Попробовал полюбить всем сердцем… совсем
черт знает что вышло. Вся смелость меня оставила.
Лиза сидела против Помады и
с напряженным вниманием смотрела через
его плечо на неприятный рот докторши
с беленькими, дробными мышиными зубками и на ее брови, разлетающиеся к вискам, как крылья копчика, отчего этот лоб получал какую-то странную форму, не безобразную, но весьма неприятную для каждого привыкшего искать на лице человека
черт, более или менее выражающих содержание внутреннего мира.
— Женни! Женни! — кричал снова вернувшийся
с крыльца смотритель. — Пошли кого-нибудь… да и послать-то некого… Ну, сама сходи скорее к Никону Родивонычу в лавку, возьми вина… разного вина и получше: каркавелло, хересу, кагору бутылочки две и того… полушампанского… Или,
черт знает уж, возьми шампанского. Да сыру, сыру, пожалуйста, возьми.
Они сыр любят. Возьми швейцарского, а не голландского, хорошего, поноздреватее который бери, да чтобы слезы в ноздрях-то были.
С слезой, непременно
с слезой.
Нечай имел общую многим малороссам
черту. Несмотря на долгое пребывание в Москве,
он любил мешать свою русскую речь
с малороссийскою, а если
с кем мог, то и совсем говорил по-малороссийски. Доктор же свободно понимал это наречие и кое-как мог на
нем объясняться по нужде или шутки ради.
Ульрих Райнер приехал в Россию статным, прекрасным юношею.
Он был похож на своего могучего отца, но выражение
его лица смягчилось некоторыми тонкими
чертами матери.
С этого лица постоянно не сходило серьезное выражение Губерта Райнера, но на
нем не было Губертовой холодности и спокойной флегмы: вместо
них лицо это дышало французскою живостью характера.
Оно было вместе и серьезно и живо.
Через два года после
его женитьбы у
него родился сын, опять представивший в себе самое счастливое и гармоническое сочетание наружных
черт своего твердого отца
с женственными
чертами матери.
По целым часам
он стоял перед «Снятием со креста», вглядываясь в каждую
черту гениальной картины, а Роберт Блюм тихим, симпатичным голосом рассказывал
ему историю этой картины и рядом
с нею историю самого гениального Рубенса,
его безалаберность, пьянство,
его унижение и возвышение. Ребенок стоит, пораженный величием общей картины кельнского Дома, а Роберт Блюм опять говорит
ему хватающие за душу речи по поводу недоконченного собора.
Арапов велел позвать к себе «
черта» и оторвал кусок бумаги от какой-то тетради; а Розанов присел было на придвинутое к столу кресло, но тотчас же вместе
с ним полетел на пол.
Арапов сказал Барилочке, что
они сейчас заходили к
нему и послали за
ним «
черта», и тотчас же завязал разговор
с Ярошиньским, стараясь держаться как-то таинственно, и решительно, и ловко.
— Со to za nazwisko ciekawe? Powiedz mnie, Kaziu, proszę ciebie, — произнес удивленный старик, обращаясь к племяннику. — Со to jest takiego: chyba juz doprawdy wy i z diablami tutaj poznajomiliscie? [Что это за любопытное имя? Скажи мне, Казя, прошу тебя… Что это значит: неужели вы здесь в самом деле и
с чертями спознались? (польск.)] — добавил
он, смеючись.
«
Черт их знает, знакомить ли
их с Андрияном Николаевым?» — размышлял Розанов, вертясь из переулка в переулок.
На одной лавочке, в конце бульвара, сидел высокий сутуловатый человек
с большою головою, покрытою совершенно белыми волосами, и
с сильным выражением непреклонной воли во всех
чертах умного лица.
Он был одет в ватную военную шинель старой формы
с капюшоном и в широкодонной военной фуражке
с бархатным околышем и красными кантами.
— Ничего! — радостно произнес
он навстречу входившему Бычкову,
с которым
они только что наблюдали друг друга без масок. — Подозрение было, и теперь все кончено. Хорошо, что я дома не ночевал, а то,
черт возьми, напрасно бы сцена могла выйти: я бы
их всех в шею.
Таково прошлое и таков в общих
чертах характер этого нового лица. Лиза познакомила Полиньку и
с Бертольди, и Полинька пришлась по нраву Бертольди, которой она нравилась более как лицо, подлежащее развитию.
Они навестили раз Полиньку в Сокольниках и вздумали сами переехать на дачу.
— Из разных мест, братец; здравствуйте, Полина Петровна, — добавил
он, снимая свой неизменный блин
с голубым околышем, и сейчас же продолжал: — взопрел, братец, как лошадь; такой узлище тяжелый, чтоб
его черт взял совсем.
«
Черт меня дернул заварить всю эту кашу и взять на себя такую обузу, особенно еще и
с этим чертенком в придачу», — думал
он, стараясь заснуть и позабыть неприятности своего генеральского поста.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что
он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь.
С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь…
черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это
с их стороны хорошая
черта, что
они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Черты лица
его грубы и жестки, как у всякого, начавшего тяжелую службу
с низших чинов.
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за
ним, но, оборотившись, говорит
с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы! не нашли другого места упасть! И растянулся, как
черт знает что такое. (Уходит; за
ним Бобчинский.)
Спустили
с возу дедушку. // Солдат был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На
нем сюртук
с медалями // Висел, как на шесте. // Нельзя сказать, чтоб доброе // Лицо имел, особенно // Когда сводило старого — //
Черт чертом! Рот ощерится. // Глаза — что угольки!