Неточные совпадения
— Пошлите, пожалуйста, нашу няню, — попросила Лиза белицу, после чего
та тотчас же
вышла, а вслед за
тем появилась Марина Абрамовна.
Вышедши замуж-то, я затяжелела; ну, брюхом-то мне
то того,
то другого смерть вот как хочется.
А мне
то это икры захочется,
то рыбы соленой, да так захочется, что вот просто душенька моя
выходит.
Бедняк
то забывался,
то снова вспоминал, что он в реке, из которой ему надо
выйти и идти домой.
Сначала, когда Ольга Сергеевна была гораздо моложе и еще питала некоторые надежды хоть раз
выйти с достоинством из своего замкнутого положения, Бахареву иногда приходилось долгонько ожидать конца жениных припадков; но раз от раза, по мере
того как взбешенный гусар прибегал к своему оригинальному лечению, оно у него все шло удачнее.
А
то что из всего этого
выходит?
Выйдя на расчистившееся небо, она смотрела оттуда, хорошо ли похоронила кура
тех, кто с нею встретился, идучи своим путем-дорогою.
Гловацкая тотчас встала и
вышла на крыльцо в
ту же минуту, как перед ним остановились сани.
— Да какие ж выводы, Лизавета Егоровна? Если б я изобрел мазь для ращения волос, — употребляю слово мазь для
того, чтобы не изобресть помаду при Помаде, —
то я был бы богаче Ротшильда; а если бы я знал, как людям
выйти из ужасных положений бескровной драмы, мое имя поставили бы на челе человечества.
Если человек
выходил как раз в меру этой кровати,
то его спускали с нее и отпускали; если же короток,
то вытягивали как раз в ее меру, а длинен, так обрубали, тоже как раз в ее меру.
— Да, считаю, Лизавета Егоровна, и уверен, что это на самом деле. Я не могу ничего сделать хорошего: сил нет. Я ведь с детства в каком-то разладе с жизнью. Мать при мне отца поедом ела за
то, что
тот не умел низко кланяться; молодость моя прошла у моего дяди, такого нравственного развратителя, что и нет ему подобного. Еще тогда все мои чистые порывы повытоптали. Попробовал полюбить всем сердцем… совсем черт знает что
вышло. Вся смелость меня оставила.
Женни вскоре
вышла, и вслед за
тем подали холодную закуску, состоявшую из полотка, ветчины, редиски и сыра со слезами в ноздрях.
В одну прелестную лунную ночь, так в конце августа или в начале сентября, они
вышли из дома погулять и шаг за шагом, молча дошли до Театральной площади. Кто знает Москву,
тот может себе представить, какой это был сломан путь.
— Нет-с, — говорил он Ярошиньскому в
то время, когда
вышел Рациборский и когда Розанов перестал смотреть, а начал вслушиваться. — Нет-с, вы не знаете, в какую мы вступаем эпоху. Наша молодежь теперь не прежняя, везде есть движение и есть люди на все готовые.
Оба молодые поляка ничего не сказали, и к
тому же Рациборский встал и
вышел в залу, а оттуда в буфет.
— Да, — говорил Райнеру Пархоменко, — это необходимо для однообразия. Теперь в тамошних школах будут читать и в здешних. Я двум распорядителям уж роздал по четыре экземпляра «звезд» и Фейербаха на школу, а
то через вас
вышлю.
Заяц швырял и ногами и ушами: неоценимые заслуги Москвы и богопротивные мерзости Петербурга так и летели, закидывая с головы до ног ледащинького Пархоменку, который все силился насмешливо и ядовито улыбаться, но вместо
того только мялся и не знал, как подостойнее
выйти из своего положения.
— Ну, спасибо, спасибо, что покучились, — говорил Канунников, тряся Розанову обе руки. — А еще спасибо, что бабам стомаху-то разобрал, — добавил он, смеючись. — У нас из-за этой стомахи столько, скажу тебе, споров было, что беда, а тут, наконец
того, дело совсем другое
выходит.
Персиянцев
вышел из погреба и повалился на диван. Он был очень утомлен и заснул в
ту же минуту.
Маркиза вскудахталась; взяла Рогнеду Романовну и ей пошептала; потом Серафиму Романовну, —
той пошептала; потом третьей, четвертой и так далее, всем по секрету, и, наконец,
вышло, что уж секретничать нечего.
Утром,
выйдя к чаю, Лиза чувствовала, что большая часть разрушительной работы в ней кончена, и когда ей подали письмо Женни, в котором
та с своим всегдашним добродушием осведомлялась о Розанове, Лиза почувствовала что-то гадкое, вроде неприятного напоминания о прошлой глупости.
«У! у! скотина жестокая!» — подумал Арапов, глядя на тщательную работу Бычкова, а
тот как-будто услыхал это, тотчас же
вышел за двери и, взяв в другой комнате своего ребенка, запел с ним...
— Ничего! — радостно произнес он навстречу входившему Бычкову, с которым они только что наблюдали друг друга без масок. — Подозрение было, и теперь все кончено. Хорошо, что я дома не ночевал, а
то, черт возьми, напрасно бы сцена могла
выйти: я бы их всех в шею.
Но мнения углекислых не уходили дальше своей сферы, и если бы они даже
вышли за пределы ее,
то не принесли бы этим никакой пользы для Розанова, а только были бы новым поводом к вящим для него обвинениям. Белые были в это время жертвами искупления общей глупости.
Ольга Александровна тоже стала этому удивляться, и дома опять началась старая песня, затевавшаяся по поводу тяжелых стульев-«убоищ» и оканчивавшаяся
тем, как добрые люди «женам все доставляют, а есть и подлецы, которые…»
Выходило обыкновенно, что все подлецы всегда живут именно так, как живет Розанов.
Розанов пропадал третий день: он не возвращался с
тех пор, как
вышел с Помадой.
Отыскать Розанова было довольно трудно.
Выйдя от Барсова, он постоял на улице, посмотрел на мигавшие фонари и, вздохнув, пошел в
то отделение соседней гостиницы, в котором он стоял с приезда в Москву.
В два часа ночи Катерина Ивановна Зарницына вошла в эту спальню и открыла одеяла кроватей. Вслед за
тем она
вышла и ввела сюда за руку Женни.
— Да кто лечит? Сулима наш прописывает. Вот сейчас перед вашим приходом чуть с ним не подралась: рецепт прописал, да смотрю, свои осматки с ног скидает, а его новые сапожки надевает. Вам, говорит, пока вы больны,
выходить некуда. А он молчит. Ну что же это такое: последние сапожонки, и
то у живого еще с ног волокут! Ведь это ж аспиды, а не люди.
Потом Белоярцев пойдет поспать, в сумерки встанет, съест у себя в комнате втихомолочку вареньица или миндальных орешков и
выходит в
том же архалучке в залу, где уже кипит самовар и где все готовы слушать его веселые и умные речи.
Катерине Ивановне задумалось повести жизнь так, чтобы Алексей Павлович в двенадцать часов уходил в должность, а она бы
выходила подышать воздухом на Английскую набережную, встречалась здесь с одним или двумя очень милыми несмышленышами в мундирах конногвардейских корнетов с едва пробивающимся на верхней губе пушком, чтобы они поговорили про город, про скоромные скандалы, прозябли, потом зашли к ней, Катерине Ивановне, уселись в самом уютном уголке с чашкою горячего шоколада и, согреваясь, впадали в
то приятное состояние, для которого еще и итальянцы не выдумали до сих пор хорошего названия.
— Да… инициатива, это так… но место это все-таки
выходит в восьмом классе, — что же я получу на нем? Мне нужен класс, дорога. Нет, ты лучше проси о
том месте. Пускай оно там и пустое, да оно в седьмом классе, — это важно, если меня с моим чинишком допустят к исправлению этой должности.
Неточные совпадения
В это время слышны шаги и откашливания в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются
выйти, что происходит не без
того, чтобы не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:
Осип (
выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не
то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Как только имел я удовольствие
выйти от вас после
того, как вы изволили смутиться полученным письмом, да-с, — так я тогда же забежал… уж, пожалуйста, не перебивайте, Петр Иванович!
Здесь есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь
выйдет из дому,
то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов…
— Мы рады и таким! // Бродили долго по́ саду: // «Затей-то! горы, пропасти! // И пруд опять… Чай, лебеди // Гуляли по пруду?.. // Беседка… стойте! с надписью!..» // Демьян, крестьянин грамотный, // Читает по складам. // «Эй, врешь!» Хохочут странники… // Опять — и
то же самое // Читает им Демьян. // (Насилу догадалися, // Что надпись переправлена: // Затерты две-три литеры. // Из слова благородного // Такая
вышла дрянь!)