Неточные совпадения
У нее бывает
почти весь город, и она каждого встречает без всякого лицезрения,
с тем же спокойным достоинством,
с тою же сдержанностью,
с которою она теперь смотрит на медленно подъезжающий к ней экипаж
с двумя милыми ей девушками.
Девушки встали
с дрожек и без малого
почти все семь верст прошли пешком. Свежее, теплое утро и ходьба прекрасно отразились на расположении их духа и на их молодых, свежих лицах, горевших румянцем усталости.
— То-то, что делать? — Шалунья! Я на тебя и не сержусь, а вон смотри-ка,
чту с матерью.
— Да что тут за сцены! Велел тихо-спокойно запрячь карету, объявил рабе божией: «поезжай, мол, матушка,
честью, а не поедешь, повезут поневоле», вот и вся недолга. И поедет, как увидит, что
с ней не шутки шутят, и
с мужем из-за вздоров разъезжаться по пяти раз на год не станет. Тебя же еще будет благодарить и носа
с прежними штуками в отцовский дом, срамница этакая, не покажет. — А Лиза как?
В восемь часов утра начинался день в этом доме; летом он начинался часом ранее. В восемь часов Женни сходилась
с отцом у утреннего чая, после которого старик тотчас уходил в училище, а Женни заходила на кухню и через полчаса являлась снова в зале. Здесь, под одним из двух окон, выходивших на берег речки, стоял ее рабочий столик красного дерева
с зеленым тафтяным мешком для обрезков. За этим столиком проходили
почти целые дни Женни.
Берег, на котором стоял город, был еще несколько круче, а противоположный берег уже
почти совсем отлог, и
с него непосредственно начиналась огромная, кажется, только в одной просторной России возможная, пойменная луговина.
Она не видала его
почти два месяца. Только раз он прискакал в город, точно курьер,
с запискою Лизы к Вязмитинову, переменил книги и опять улетел. Даже не присел и не разделся.
Люцернский пастор говорил удивительную проповедь.
Честь четырех кантонов для слушателей этой проповеди была воплощена в куске белого полотна
с красным крестом. Люди дрожали от ненависти к французам.
Изредка только по этому простору сидят убогие деревеньки, в которых живут люди, не знакомые
почти ни
с какими удобствами жизни; еще реже видны бедные церкви, куда народ вносит свое горе, свою радость.
— Я
с ними сходился: здешние
почти все в этом роде.
Брюхачев стоял за женою и по временам целовал ее ручки, а Белоярцев, стоя рядом
с Брюхачевым, не целовал рук его жены, но далеко запускал свои черные глаза под ажурную косынку, закрывавшую трепещущие, еще
почти девственные груди Марьи Маревны, Киперской королевы. Сахаров все старался залепить вырванный попугаем клочок сапога, в то время как Завулонов, ударяя себя в грудь, говорил ему...
Лобачевский был не охотник до знакомств и сидел
почти безвыходно дома или в последнее время у Розанова,
с которым они жили дверь обо дверь и
с первой же встречи как-то стали очень коротки.
— Богато, одно слово богато;
честь мужу сему. Мне эти все штучки исправно доставляют, — добавил он
с значительной улыбкой. — Приятель есть военный офицер, шкипером в морской флотилии служит: все через него имеем.
На другой день казачок Гриша отдал ее на городскую
почту, а еще через день он подал Лизе элегантный конвертик,
с штемпелем московской городской
почты.
— Мне будет странно говорить вам, Александр Павлович, что я ведь сам опальный. Я без мала
почти то же самое часто рассказываю. До студентской истории я верил в общественное сочувствие; а
с тех пор я вижу, что все это сочувствие есть одна модная фраза.
Углекислый либерализм поступал иначе. Дорожа правом говорить о своем беспристрастии и других качествах, отличающих людей высшего развития, он торжественно восстановил доброе имя Розанова, и напрасно тот избегал встреч
с углекислыми: здесь ему готовы были
честь и место.
Он не сделался ни членом, ни постоянным гостем никакого клуба, а сидел
почти безвыходно дома и беседовал только
с Богатыревым, который заходил к нему по субботам и воскресеньям.
Но вскоре ей самой стало очень не нравиться поведение мужа: он все водился
с какими-то странными героями; в доме у них никто
почти не показывался, а сам муж нисколько не заботился восполнить одиночество Полиньки и летал бог знает где, исчезая на целые недели.
Рассказы эти
почти совсем не касались мужа и относились к тому, как Полинька переделывалась из богатой поместной барыни в бедненькую содержательницу провинциальной гостиницы
с номерами, буфетом и биллиардом.
Вы посмотрите, что это такое: женщинок побольше посбивать
с толку, пожить
с ними до бесстыдства, до наглости, а потом будь
чту будет.
Лицо этого господина было неудобно рассмотреть, потому что, защищаясь от досадливо бьющей в лицо мги, он
почти до самых глаз закрывал себя поднятым воротником камлотовой шинели; но по бодрости,
с которою он держится на балансирующей эгоистке, видно, что он еще силен и молод.
По низу,
почти над самым тротуаром, в доме было прорезано девять узких параллелограммов без стекол, но
с крепкими железными решетками, скрепленными кольчатою вязью.
— Прекрасно-с, прекрасно, — говорил Белоярцев молоденькой девушке, — даже и таким образом я могу доказать вам, что никто не имеет права продать или купить землю. Пусть будет по-вашему, но почитайте-ка внимательнее, и вы увидите, что там оказано: «наследите землю», а не «продайте землю» или не «купите землю».
Так и всегда поступал Белоярцев со всеми, и, надо ему отдать
честь, умел он делать подобные дела
с неподражаемым артистическим мастерством. Проснется после обеда, покушает в своей комнате конфеток или орешков, наденет свой архалучек и выйдет в общую залу пошутить свои шуточки — и уж пошутит!
В один прекрасный день он получил по городской
почте письмо, в котором довольно красивым женским почерком было выражено, что «слух о женском приюте, основанном им, Белоярцевым, разнесся повсюду и обрадовал не одно угнетенное женское сердце; что имя его будет более драгоценным достоянием истории, чем имена всех людей, величаемых ею героями и спасителями; что
с него только начинается новая эпоха для лишенных всех прав и обессиленных воспитанием русских женщин» и т. п.
Белоярцев выносил это объяснение
с спокойствием, делающим
честь его уменью владеть собою, и довел дело до того, что в первую пятницу в Доме, было нечто вроде вечерочка. Были тут и граждане, было и несколько мирян. Даже здесь появился и приехавший из Москвы наш давний знакомый Завулонов. Белоярцев был в самом приятном духе: каждого он приветил, каждому, кем он дорожил хоть каплю, он попал в ноту.
Белоярцев в это время хотя и перестал
почти совсем бояться Лизы и даже опять самым искренним образом желал, чтобы ее не было в Доме, но,
с одной стороны, ему хотелось, пригласив Помаду, показать Лизе свое доброжелательство и поворот к простоте, а
с другой — непрезентабельная фигура застенчивого и неладного Помады давала ему возможность погулять за глаза на его счет и показать гражданам, что вот-де у нашей умницы какие друзья.
— Я ведь это по
чести только пришел, — начал лавочник, обиженный непонятным для него смехом, — а то я
с вами, милостивый вы государь, и совсем иначе завтра сделаюсь, — отнесся он к Белоярцеву.
— Ну, это мы увидим, — отвечал Розанов и, сбросив шубу, достал свою карточку, на которой еще прежде было написано: «В четвертый и последний раз прошу вас принять меня на самое короткое время. Я должен говорить
с вами по делу вашей свояченицы и смею вас уверить, что если вы не удостоите меня этой
чести в вашем кабинете, то я заговорю
с вами в другом месте».
Она ушла помолиться в Казанский собор, поплакала перед образом Богоматери, переходя через улицу, видела мужа, пролетевшего на своих шведочках
с молодою миловидною Полинькою, расплакалась еще больше и, возвратившись совершенно разбитая домой, провалялась до вечера в неутешных слезах, а вечером вышла веселая, сияющая и разражающаяся
почти на всякое даже собственное слово непристойно громким хохотом.
—
С ней там опять была история
почти в том же роде, — начала, выдавливая слова, Мерева. — На моего внука рассердилась — вот на него, — пояснила камергерша, указывая на золотушного гусара.