Неточные совпадения
Утеснители швейцарской свободы не знают пределов своей дерзости. Ко всем оскорблениям, принесенным ими на нашу родину, они придумали еще новое. Они покрывают нас бесчестием и требуют выдачи нашего незапятнанного штандарта. В ту минуту, как я пишу к тебе, союзник,
пастор Фриц уезжает в Берн, чтобы отклонить врагов республики от унизительного для нас требования; но если он не успеет в своем предприятии до полудня, то нам, как и другим нашим союзникам, остается умереть, отстаивая наши штандарты.
Во имя республики призываю тебя, союзник, соверши молитву в нашей церкви вместо
пастора Фрица и укрепи народ твоею проповедью».
— Где моя Библия? — спросил
пастор, сжигая на свече записку.
— Где моя Библия? — переспросил
пастор.
— Ульрих! — крикнул
пастор, слегка толкая спавшего на кровати пятилетнего ребенка.
— Я отец, и возьму его, — отвечал спокойно
пастор, бросая ребенку его штаны и камзольчик.
Пастор молча поцеловал жену в голову.
— Лодочники не спрашивали рыбака Телля, зачем он ведет с собою своего сына, — сурово отвечал
пастор, и лодка отчалила от Люцерна к Швицу.
Высокий суровый
пастор, высокий, гибкий швейцарец и среди их маленький карапузик встали из лодки и пешком пошли к дому швицкого ландсмана.
Люцернский
пастор говорил удивительную проповедь. Честь четырех кантонов для слушателей этой проповеди была воплощена в куске белого полотна с красным крестом. Люди дрожали от ненависти к французам.
Ни ландсман, ни
пастор, ни прихожане Люцерна не видели, что консульские войска Франции в существе несли более свободы, чем хранили ее консерваторы старой швейцарской республики.
Гренадеры опустили корзину и вынули из нее
пастора с проколотыми ногами.
Пастор одною рукою оперся о плечо гренадера, а другою взял за руку сына.
Sous-lieutenant достал из кармана четвертушку бумаги и прочел приговор, по которому
пастор Губерт Райнер за возмутительное неповиновение был осужден на расстреляние, — «а в пример прочим, — добавил sous-lieutenant своим французско-страсбургским наречием, — с этим горным козлом мы расстреляем и его козленка. Капрал! привяжите их к столбу».
Обстоятельства делали sous-lieutenant'a владыкою жизни и смерти в местности, занятой его отрядом. Он сам составил и сам конфирмовал смертный приговор
пастора Райнера и мог в один день безответственно расстрелять без всякого приговора еще двадцать человек с тою короткою формальностью, с которою осудил на смерть молодого козленка.
Пастор твердо, насколько ему позволяли раненые ноги, подошел и стал у столба.
— Вы имеете предсмертную просьбу? — спросил
пастора капрал.
Пастор взглянул на блестящую, алмазную митру горы, сжал ручонку сына и, опершись другою рукою о плечо гренадера, спокойно стал у столба над выкопанною у него ямою.
— Теперь хорошо, — сказал
пастор, поддерживаемый веревкой. — Теперь подайте мне сына.
Пастор взял сына на руки, прижал его к своей груди и, обернув дитя задом к выступившим из полувзвода вперед десяти гренадерам, сказал...
До ушей
пастора долетел неистовый вопль.
Пастор боялся, что ребенок также вслушается в этот голос и заплачет.
Пастор этого очень боялся и, чтобы отвлечь детское внимание от материнских стонов, говорил...
— Пали! — послышался
пастору сердитый крик sous-lieutenant'a.
— Смотри на Рютли, — шепнул сыну
пастор. Дитя было спокойно, но выстрела не раздавалось. «Боже, подкрепи меня!» — молился в душе
пастор. А в четырнадцати шагах перед ним происходила другая драма.
— Что это! бунт! — крикнул sous-lieutenant и, толкнув замершую у его ног женщину, громко крикнул то самое «пали», которое заставило
пастора указать сыну в последний раз на Рютли.
— Прощай! — сказал
пастор, отдавая капралу сына. — Будь честен и люби мать.
Пастора Губерта Райнера не стало.
Неточные совпадения
— Не понимаю. Был у немцев такой
пастор… Штекер, кажется, но — это не похоже. А впрочем, я плохо осведомлен, может, и похоже. Некоторые… знатоки дела говорят: повторение опыта Зубатова, но в размерах более грандиозных. Тоже как будто неверно. Во всяком случае — замечательно! Я как раз еду на проповедь попа, — не хотите ли?
Шумной и многочисленной толпой сели мы за стол. Одних русских было человек двенадцать да несколько семейств англичан. Я успел заметить только белокурого полного
пастора с женой и с детьми. Нельзя не заметить: крик, шум, везде дети, в сенях, по ступеням лестницы, в нумерах, на крыльце, — и все
пастора. Настоящий Авраам — после божественного посещения!
Он повел нас в церковь, выстроенную самим
пастором для черных.
— Нельзя сказать, чтоб они были кротки, — заметил
пастор, — здесь жили католические миссионеры: жители преследовали их, и недавно еще они… поколотили одного миссионера, некатолического…
Платя за нерасположение нерасположением, что было не совсем по-христиански,
пастор, может быть, немного преувеличивал миньятюрные пороки этих пигмеев.