Неточные совпадения
—
Ну что это, сударыня, глупить-то! Падает,
как пьяная, — говорила старуха, поддерживая обворожительно хорошенькое семнадцатилетнее дитя, которое никак не могло разнять слипающихся глазок и шло, опираясь на старуху и на подругу.
—
Ну, отпрягши-то, приходи ко мне на кухню; я тебя велю чайком попоить; вечером сходи в город в баню с дорожки; а завтра пироги будут. Прощай пока, управляйся, а потом придешь рассказать,
как ехалось. Татьяну видел в Москве?
— Ах, мать моя!
Как?
Ну, вот одна выдумает, что она страдалица, другая, что она героиня, третья еще что-нибудь такое, чего вовсе нет. Уверят себя в существовании несуществующего, да и пойдут чудеса творить, от которых бог знает сколько людей станут в несчастные положения. Вот
как твоя сестрица Зиночка.
—
Ну,
какой есть, — сама выбрала.
Городок наш маленький, а тятенька, на волю откупимшись, тут домик в долг тоже купили, хотели трактирчик открыть, так
как они были поваром,
ну не пошло.
Ну,
как там, Бог сам знает,
как это сделалось, только этот купеческий сын Естифей Ефимыч вздумал ко мне присвататься.
Из себя был
какой ведь молодец; всякая бы, то есть всякая, всякая у нас, в городе-то, за него пошла;
ну, а он ко мне сватался.
—
Ну и выдали меня замуж, в церкви так в нашей венчали, по-нашему. А тут я годочек всего один с мужем-то пожила, да и овдовела, дитя родилось, да и умерло, все,
как говорила вам, — тятенька тоже померли еще прежде.
Вышедши замуж-то, я затяжелела;
ну, брюхом-то мне то того, то другого смерть вот
как хочется.
— В другой монастырь! А!
ну посмотрим,
как ее переведут в другой монастырь. Разуй меня и иди спать, — добавила игуменья.
— Выпалить —
ну что же! Где я приказывал выпалить? — Я приказал салют сделать,
как с моста съедут, а вы…
—
Ну расскажи,
какие ты знаешь травы редкие-то, что в сене их нет?
—
Ну,
какая трава корешком вверх может расти?
Ну ведь и у нас есть учители очень молодые, вот, например, Зарницын Алексей Павлович, всего пятый год курс кончил, Вязмитинов, тоже пять лет
как из университета; люди свежие и неустанно следящие и за наукой, и за литературой, и притом люди добросовестно преданные своему делу, а посмотри-ка на них!
Вот тоже доктор у нас есть, Розанов, человек со странностями и даже не без резкостей, но и у этого самые резкости-то как-то затрудняюсь, право,
как бы тебе выразить это…
ну, только именно резки, только выказывают прямоту и горячность его натуры, а вовсе не стремятся смять, уничтожить, стереть человека.
Ну выпустят, и уходи скорей, благо отвязались; а он,
как вырвался, и
ну все это выписывать.
—
Ну,
какие есть: не хороши, другие присоветуйте.
— А! видишь, я тебе, гадкая Женька, делаю визит первая. Не говори, что я аристократка, —
ну, поцелуй меня еще, еще. Ангел ты мой!
Как я о тебе соскучилась — сил моих не было ждать, пока ты приедешь. У нас гостей полон дом, скука смертельная, просилась, просилась к тебе — не пускают. Папа приехал с поля, я села в его кабриолет покататься, да вот и прикатила к тебе.
—
Ну да.
Какая ты чудиха! Там ведь с ума посходят.
—
Ну,
как не знаток, — проговорил доктор.
—
Ну, что, Женни,
как тебе новые знакомые показались? — спросил Гловацкий, целуя дочернину руку.
— Чего ж ты сердишься, Лиза? Я ведь не виновата, что у меня такая натура. Я ледышка,
как вы называли меня в институте,
ну и что ж мне делать, что я такая ледышка. Может быть, это и лучше.
—
Ну,
как знаешь, а я лягу.
—
Ну да, я виноват. Я это так шел, чтоб не слышно.
Ну, а
как ты думаешь, что бы это такое значило?
—
Ну, говори же, что именно это было и
как было.
— Ну-ну! Черт знает что болтаешь! — отвечал Помада, толкнув доктора локтем, и, подумав, прибавил —
как их полюбить-то?
Ну, а
как достичь этого скромного желания?
Ну, она и приласкала кузининого муженька, а тот,
как водится, растаял.
— Напротив, никогда так не легко ладить с жизнью,
как слушаясь ее и присматриваясь к ней. Хотите непременно иметь знамя,
ну, напишите на нем: «испытуй и виждъ», да и живите.
—
Ну… постойте же еще. Я хотела бы знать,
как вы смотрите на поступок этой женщины, о которой вы вчера рассказывали?
— Нет, позвольте, позвольте! Это вот
как нужно сделать, — заговорил дьякон, — вот мой платок, завязываю на одном уголке узелочек; теперь, господа, извольте тянуть, кто кому достанется. Узелочек будет хоть Лизавета Егоровна. Ну-с, смелее тяните, доктор: кто кому достанется?
—
Ну, пусть, положим, теперича, — рассуждали между собою приятельницы, — двадцать пять рублей за харчи.
Какие уж там она ему дает харчи,
ну только уж так будем считать:
ну, двадцать пять рублей.
Ну, десять с полтиной за комнаты:
ну, тридцать пять с полтиной. А ведь она сорок два рубля берет! За что она шесть с полтиной берет? Шесть с полтиной — деньги: ведь это без пятиалтынного два целковых.
—
Ну, этот,
как его, иностранец… Райнер?
—
Ну, а с Ольгой Сергеевной
как же она познакомилась?
— И вы? — осклабляясь в другую сторону, спросил ревизор и, тотчас же мотнув головою,
как уж, в обе стороны, произнес: —
Ну, поздравьте васего протязе с местом.
—
Ну, это другой вопрос. Прежде всего вы глубоко убеждены в том, что так жить,
как вы живете, при вашей обстановке и при вашем характере, жить невозможно?
—
Ну да. Пословица
как раз по шерсти, — заметил неспособный стесняться Бычков.
— Цели Марфы Посадницы узки, — крикнул Бычков. — Что ж, она стояла за вольности новгородские,
ну и что ж такое? Что ж такое государство? — фикция. Аристократическая выдумка и ничего больше, а свобода отношений есть факт естественной жизни. Наша задача и задача наших женщин шире. Мы прежде всех разовьем свободу отношений.
Какое право неразделимости? Женщина не может быть собственностью. Она родится свободною: с
каких же пор она делается собственностью другого?
—
Ну вот. Вы, милостивый государь, с нами познакомьтесь. Мы хоша и мужики пишемся,
ну мы людей понимаем,
какой сорт к чему относится. Мы тебя не обидим… только нас не обидь, — опять усмехнувшись, докончил Канунников.
— Барин! барин! что ты это поешь-то?
Какие такие в нашем звании кормилицы полагаются? Это у вас кормилицы. В законе сказано: «сосцы матэрэ моэя, ими же воспита мя».
Ну, что ж ты можешь против закона?
—
Ну так, пускай есть науки, а что по тем наукам значится? — говорил пожилой человек господину, имеющему одежду вкратце и штаны навыпуск. — Ты вот книжки еретические читаешь, а изъясни ты нам,
какого зверя в Ноевом ковчеге не было?
«Все это как-то… нелепо очень… А впрочем, — приходило ему опять в голову, — что ж такое? Тот такой человек, что его не оплетешь, а
как знать, чего не знаешь. По началу конец точно виден,
ну да и иначе бывает».
— Сюда, сюда, — звал Бахарев, указывая на маленькую дверцу. —
Ну, что вы?
как? — расспрашивал Бахарев Розанова.
—
Ну, а вы
как? — расспрашивал в свою очередь Розанов Бахарева.
— Егор Николаевич, мы еще с Лизой квартирку нашли, — произнесла, входя в шляпке, Ольга Сергеевна и, увидев Розанова, тотчас добавила: — Ах, Дмитрий Петрович! Вот сюрприз-то!
Ну,
как вы? что с вами?
—
Ну, и
как же, Дмитрий Петрович? — начала Лиза. — Прежде всего, спокойны ли вы?
—
Ну, и
какого вы мнения?