Неточные совпадения
На стук едва слышно отозвался старческий голос, а вслед за тем нижняя половина маленького окошечка приподнялась, и в ней показалась маленькая седая
голова с сбившеюся
на сторону повязкой.
Теперь она спит, обняв Лизу, и
голова ее, скатившись с подушки, лежит
на плечике подруги, которая и перед нею кажется сущим ребенком.
А мать Агния тихо вошла, перекрестила их, поцеловала в
головы, потом тихо перешла за перегородку, упала
на колени и начала читать положенную монастырским уставом полунощницу.
Эта
голова составляет самую резкую особенность всей фигуры Юстина Помады: она у него постоянно как будто падает и в этом падении тянет его то в ту, то в другую сторону, без всякого
на то соизволения ее владельца.
Бахарев стоял
на коленях
на пыльной дороге и целовал дочернины руки, а Лиза, опустившись к нему, целовала его седую
голову.
Даже ярмарочные купцы, проезжая
на возах своего гнилого товара, не складают тогда в
головах барышей и прибытков и не клюют носом, предаваясь соблазнительным мечтам о ловком банкротстве, а едут молча смотря то
на поле, волнующееся под легким набегом теплого ветерка, то
на задумчиво стоящие деревья, то
на тонкий парок, поднимающийся с сонного озерца или речки.
— Полно врать-то! Тоже любезничать: седина в
голову, а бес в ребро, — с поддельным неудовольствием остановила его игуменья и, посмотрев с артистическим наслаждением
на Феоктисту, сказала: — Иди пока домой. Я тебя позову, когда будет нужно.
— С которого конца начать-то, говорю, не знаю. Игуменья подняла
голову и, не переставая стучать спицами, пристально посмотрела через свои очки
на брата.
— Переломить надо эту фанаберию-то. Пусть раз спесь-то свою спрячет да вернется к мужу с покорной
головой. А то — эй, смотри, Егор! —
на целый век вы бабенку сгубите. И что ты-то, в самом деле, за колпак такой.
И доктор, положив под
голову несколько книг «О приходе и расходе хлеба снопами и зерном», лег
на стол и закрылся своим полушубком.
Женни при этом обыкновенно работала, а Петр Лукич или растирал в блюдце грушевою ложечкою нюхательный табак, или, подперши ладонями
голову, молча глядел
на Женни, заменившую ему все радости в жизни.
Женни сидела, подперши
голову рукою, и, не сводя глаз, смотрела
на Лизу.
Девушки легли
на одной оттоманке,
голова к
голове, а старуха напротив,
на другом оттомане.
— Да какая ж драма? Что ж, вы
на сцене изобразите, как он жену бил, как та выла, глядючи
на красный платок солдатки, а потом
головы им разнесла? Как же это ставить
на сцену! Да и борьбы-то нравственной здесь не представите, потому что все грубо, коротко. Все не борется, а… решается. В таком быту народа у него нет своей драмы, да и быть не может: у него есть уголовные дела, но уж никак не драмы.
Они пошли рядом; сзади их, спустя
голову, потягивая ноздрями воздух, шла
на поводу оседланная розановская лошадь.
С деревенского выгона, отчаянно вскидывая спутанными передними ногами, прыгали крестьянские лошади, отмахиваясь
головами и хвостами от наседавших
на них мух, оводов и слепней.
Лиза вметала другую кость и опять подняла
голову. Далеко-далеко за меревским садом по дороге завиднелась какая-то точка. Лиза опять поработала и опять взглянула
на эту точку. Точка разрасталась во что-то вроде экипажа. Видна стала городская, затяжная дуга, и что-то белелось; очевидно, это была не крестьянская телега. Еще несколько минут, и все это скрылось за меревским садом, но зато вскоре выкатилось
на спуск в форме дрожек,
на которых сидела дама в белом кашемировом бурнусе и соломенной шляпке.
Ни Лиза, ни приезжая дама не сочли нужным раскланяться. Дама, усевшись, тотчас опустила свою
голову на руку, а Лиза спокойно взглянула
на нее при ее входе и снова принялась за иголку.
Лиза полуоборотом
головы взглянула
на собранный ротик и разлетающиеся бровки докторши и снова отвернулась.
Ни
на висках, ни
на темени у Саренки не было ни одной волосинки, и только из-под воротника по затылку откуда-то выползала довольно черная косица, которую педагог расстилал по всей
голове и в виде лаврового венка соединял ее концы над низеньким лбом.
А зоологический Розанов машинально наливал себе пятый стакан хересу и молча сидел, держа
на руках свою отяжелевшую
голову.
То Арапов ругает
на чем свет стоит все существующее, но ругает не так, как ругал иногда Зарницын, по-фатски, и не так, как ругал сам Розанов, с сознанием какой-то неотразимой необходимости оставаться весь век в пассивной роли, — Арапов ругался яростно, с пеною у рта, с сжатыми кулаками и с искрами неумолимой мести в глазах, наливавшихся кровью; то он ходит по целым дням, понурив
голову, и только по временам у него вырываются бессвязные, но грозные слова, за которыми слышатся таинственные планы мировых переворотов; то он начнет расспрашивать Розанова о провинции, о духе народа, о настроении высшего общества, и расспрашивает придирчиво, до мельчайших подробностей, внимательно вслушиваясь в каждое слово и стараясь всему придать смысл и значение.
Старик Райнер все слушал молча, положив
на руки свою серебристую
голову. Кончилась огненная, живая речь, приправленная всеми едкими остротами красивого и горячего ума. Рассказчик сел в сильном волнении и опустил
голову. Старый Райнер все не сводил с него глаз, и оба они долго молчали. Из-за гор показался серый утренний свет и стал наполнять незатейливый кабинет Райнера, а собеседники всё сидели молча и далеко носились своими думами. Наконец Райнер приподнялся, вздохнул и сказал ломаным русским языком...
А Барилочка в ответ
на приглашение махал
головой и ревел...
Судя по живому огню глаз и живости движений, седина очень торопилась сходить
на эту, под бритву остриженную,
голову.
Прошло более часа, как загадочный человек сделал последнее домашнее распоряжение, а он все ходил по комнате, опустив
на грудь свою умную
голову и смотря
на схваченные спереди кисти белых рук.
Однако, несмотря
на то, что маркиза была персона не видная и что у нее шнырял в
голове очень беспокойный заяц, были в Москве люди, которые очень долго этого вовсе не замечали. По уставу, царицею углекислых фей непременно должна быть девица, и притом настоящая, совершенно непорочная девица, но для маркизы, даже в этом случае, было сделано исключение: в описываемую нами эпоху она была их царицею. Феи оперлись
на то, что маркизе совершенно безопасно можно было вверить огонь, и вручили ей все знаки старшинства.
Над этой изящной, коленопреклоненной фигурой рисовалась широкая грудь,
на которой сидела большая русая
голова с русою же окладистою бородою и голубыми глазами.
В один погожий осенний день медики после обеда занимались чтением, когда в дверь просунулась русая
голова с волосами, подстриженными
на лбу, и спросила...
Внимание Розанова еще удержалось
на Илье Артамоновиче Нестерове, хозяине Пармена Семеновича, высоком, совершенно белом, как лунь, старике с очень умным и честным лицом;
на кавалере древнего же письма, но имеющем одежду вкратце «еллинскую» и штаны навыпуск, да
на какой-то тупоумнейшей
голове.
Эта
голова сидела во второй комнате,
на самом почетном месте и неустанно молчала. Только нередко она тупо ухмылялась и кланялась подходившим к ней людям древнего письма и опять сидела, сложив
на коленях руки.
В уголке стоял худенький, маленький человек с белокурою
головою и жиденькой бородкой. Длинный сюртук висел
на нем, как
на вешалке, маленькие его голубые глазки, сверкающие фантастическим воодушевлением, были постоянно подняты к небу, а руки сложены крестом
на груди, из которой с певучим рыданием летел плач Иосифа, едущего
на верблюдах в неволю и видящего гроб своей матери среди пустыни, покинутой их родом.
— Гриша! — воскликнул Розанов, протягивая руки к румяному мальчику с размасленной
головой и ватными патронами
на синем казакине.
На одной лавочке, в конце бульвара, сидел высокий сутуловатый человек с большою
головою, покрытою совершенно белыми волосами, и с сильным выражением непреклонной воли во всех чертах умного лица. Он был одет в ватную военную шинель старой формы с капюшоном и в широкодонной военной фуражке с бархатным околышем и красными кантами.
Генерал Стрепетов сидел
на кресле по самой середине стола и, положив
на руки большую белую
голову, читал толстую латинскую книжку. Он был одет в серый тулупчик
на лисьем меху, синие суконные шаровары со сборками
на животе и без галстука. Ноги мощного старика, обутые в узорчатые азиатские сапоги, покоились
на раскинутой под столом медвежьей шкуре.
Теперешний Стрепетов был не похож
на Стрепетова, сидевшего вчера
на лавочке бульвара. Он был суров и гневен. Умный лоб его морщился, брови сдвигались, он шевелил своими большими губами и грозно смотрел в сторону из-под нависших бровей. Даже белый стог волос
на его
голове как будто двигался и шевелился.
И в больнице, и
на Чистых Прудах
головы потеряли, доискиваясь, куда бы это делся Розанов. Даже с Ольги Александровны разом соскочил весь форс, и она очутилась дома.
Полинька Калистратова обыкновенно уходила от Лизы домой около двух часов и нынче ушла от Лизы в это же самое время. Во всю дорогу и дома за обедом Розанов не выходил из
головы у Полиньки. Жаль ей очень его было. Ей приходили
на память его теплая расположенность к ней и хлопоты о ребенке, его одиночество и неуменье справиться с своим положением. «А впрочем, что можно и сделать из такого положения?» — думала Полинька и вышла немножко погулять.
— Где ты живешь? ну где? где? Этак разве девушки добрые живут? Ты со вставанья с
голой шеей пройдешь, а
на тебя двадцать человек смотреть будут.
— Не глупа, а просто дура, набитая, старая дура, — повторила еще злее Лиза и, дунув
на свечку, завернулась с
головою в одеяло.
Лиза, по обыкновению читавшая, приподняла
голову и посмотрела вопросительно
на Бертольди.
— Ну, я пойду, Кусицын. Мы себе наняли очень хорошенькую квартиру, — счел он нужным объяснить Лизе, которую встречал
на общих собраниях в ДомеСогласия, кивнул
головой и вышел.
Агата проспала всю ночь одетая,
на диване, и проснулась поздно, с страшно спутанными волосами и еще более спутанными воспоминаниями в больной
голове.
Самой madame Мечниковой ничего
на этот счет не приходило в
голову, но Бертольди один раз, сидя дома за вечерним чаем, нашла в книжке, взятой ею у Агаты, клочок почтовой бумажки,
на которой было сначала написано женскою рукою: «Я хотя и не намерена делать вас своим оброчником и ни в чем вас не упрекаю, потому что во всем виновата сама, но меня очень обижают ваши ко мне отношения.
— Ах боже мой! Боже мой! что только они со мною делают! — произнесла вместо ответа Агата и, опустившись
на стул, поникла
головою и заплакала. — То уговаривают, то оставляют опять
на эту муку в этой проклятой конуре, — говорила она, раздражаясь и нервно всхлипывая.
Девушка, прислонясь лбом к стенке дивана, старалась душить свои рыдания, но спустя пару минут быстро откинула
голову и, взглянув
на Райнера покрасневшими глазами, сказала...
Женни села и оперлась обеими локтями
на письменный стол.
Голова ее шаталась от тяжелого дыхания.
Евгения Петровна тихо прошла со свечою по задним комнатам. В другой маленькой детской спала крепким сном мамка, а далее, закинув
голову на спинку дивана, похрапывала полнокровная горничная. Хозяйка тем же осторожным шагом возвратилась в спальню. Вязмитинов еще не возвращался. В зале стучал медленно раскачивающийся маятник стенных часов.
— А вам очень нужно было отпирать! — накинулся Белоярцев
на последнюю. — Отчего ж я не летел, как вы, сломя
голову?
Отряд тоже снял шапки, и все набожно перекрестились; старик-трубач, ехавший возле предводителя, сложил
на груди свои костлявые руки и, склонив к ним седую
голову, начал шептать пацержи.