Неточные совпадения
Стан высокий, стройный и роскошный, античная грудь, античные плечи, прелестная ручка, волосы черные, черные как вороново крыло, и
кроткие, умные голубые
глаза, которые так и смотрели в душу, так и западали в сердце, говоря, что мы на все смотрим и все видим, мы не боимся страстей, но от дерзкого взора они в нас не вспыхнут пожаром.
Жена Ульриха Райнера была прелестное создание. В ней могло пленять человека все, начиная с ее ангельской русой головки до ангельской души, смотревшей сквозь
кроткие голубые
глаза.
Собою осьмилетний Райнер был очаровательно хорош. Он был высок не по летам, крепко сложен, имел русые кудри, тонкий, правильный нос, с
кроткими синими
глазами матери и решительным подбородком отца. Лучшего мальчика вообразить было трудно.
Студент Слободзиньский был на вид весьма
кроткий юноша — высокий, довольно стройный, с несколько ксендзовским, острым носом, серыми умными
глазами и очень сдержанными манерами. Ему было двадцать два, много двадцать три года.
Неточные совпадения
Вспомнив об Алексее Александровиче, она тотчас с необыкновенною живостью представила себе его как живого пред собой, с его
кроткими, безжизненными, потухшими
глазами, синими жилами на белых руках, интонациями и треском пальцев и, вспомнив то чувство, которое было между ними и которое тоже называлось любовью, вздрогнула от отвращения.
Детскость выражения ее лица в соединении с тонкой красотою стана составляли ее особенную прелесть, которую он хорошо помнил: но, что всегда, как неожиданность, поражало в ней, это было выражение ее
глаз,
кротких, спокойных и правдивых, и в особенности ее улыбка, всегда переносившая Левина в волшебный мир, где он чувствовал себя умиленным и смягченным, каким он мог запомнить себя в редкие дни своего раннего детства.
Говоря это, смирный и
кроткий Андрей Иванович засверкал
глазами; в голосе его послышалось раздражение оскорбленного чувства.
Уже
глаза Грэя начали принимать несвойственное им странное выражение, а губы под усами складываться в слабую
кроткую улыбку, как, опомнившись, он расхохотался и вышел сменить Пантена.
С новым, странным, почти болезненным, чувством всматривался он в это бледное, худое и неправильное угловатое личико, в эти
кроткие голубые
глаза, могущие сверкать таким огнем, таким суровым энергическим чувством, в это маленькое тело, еще дрожавшее от негодования и гнева, и все это казалось ему более и более странным, почти невозможным. «Юродивая! юродивая!» — твердил он про себя.