Невольно в уме Святозаровой возникло сравнение между тем сыном, который с честью сражается с неприятелем, и этим, старшим, который проводит время среди праздности и веселья, в то время когда там, на границах Турции, льется
кровь героев.
Неточные совпадения
— Нет, выздоравливаю я! — сказал он и задумался. — Ах, если б только я мог знать, что
герой этого романа — Илья! Сколько времени ушло, сколько
крови испортилось! За что? Зачем! — твердил он почти с досадой.
Я взглянул в симпатичное лицо моего приятеля и понял: я читал еврею о том, как
герой Шевченковской поэмы, Галайда, кричит в Лисянке: «Дайте ляха, дайте жида, мало менi, мало!..» Как гайдамаки точат
кровь «жидiвочек» в воду и так далее…
Революционер-герой себя самого считает спасителем мира и жаждет себя принести в жертву, пролить
кровь для искупления грехов мира.
Героем моим, между тем, овладел страх, что вдруг, когда он станет причащаться, его опалит небесный огонь, о котором столько говорилось в послеисповедных и передпричастных правилах; и когда, наконец, он подошел к чаше и повторил за священником: «Да будет мне сие не в суд и не в осуждение», — у него задрожали руки, ноги, задрожали даже голова и губы, которыми он принимал причастие; он едва имел силы проглотить данную ему каплю — и то тогда только, когда запил ее водой, затем поклонился в землю и стал горячо-горячо молиться, что бог допустил его принять
крови и плоти господней!
Каким же образом ему примириться с утешениями истории, каким образом уверовать в них, когда он ежеминутно встречает осязательные доказательства, что эта самая история на каждом шагу в
кровь разбивает своего собственного
героя?