Неточные совпадения
А когда бархатная поверхность этого луга мало-помалу серела, клочилась и росла, деревня вовсе исчезала, и только длинные журавли ее колодцев медленно и важно, как бы по собственному произволу, то поднимали, то опускали свои шеи, точно и в самом деле
были настоящие журавли, живые, вольные птицы божьи, которых не гнет за нос к
земле веревка, привязанная человеком.
Позволительно думать, что они могли хлестаковствовать и репетиловствовать совсем иначе, изобличая известную солидарность натур с натурою несметного числа Зарницыных (которых нисколько не должно оскорблять такое сопоставление, ибо они никаким образом не могут
быть почитаемы наихудшими людьми
земли русской).
— Понимаю, землю-то требовать
будут мужики?
Автор «Капризов и Раздумья» позволяет себе настаивать на том, что на
земле нет ни одного далекого места, которое не
было бы откуда-нибудь близко.
Блудом на
землю потоп низведен
был; блудом Данилова обитель разрушилась; блудом и весь свет окаянный зле погибнет, — что тут еще говорить!
— Все влашебство, — говорила Елена Лукьяновна. — Мужик
был и на дух хаживал, а тут его расстригнули, а он под
землю. Офицер: «пали», а он под
землю.
— Ну уж, мать,
был киятер.
Были мы в Суконных банях. Вспарились, сели в передбанник, да и говорим: «Как его солдаты-то из ружьев расстригнули, а он под
землю». Странница одна и говорит: «Он, говорит, опять по
земле ходит». — «Как, говорим, по
земле ходит?» — «Ходит», говорит. А тут бабочка одна в баню пошла, да как, мать моя, выскочит оттуда, да как гаркнет без ума без разума: «Мужик в бане». Глянули, неправда он. Так и стоит так, то
есть так и стоит.
Но зато, вот помяните мое слово, проснется общественное сознание, очнутся некоторые из них самих, и не
будет для них на русской
земле людей, поганее этих Красиных; не
будет ни одного из них, самими ими неразоблаченного и незаплеванного.
— Прекрасно-с, прекрасно, — говорил Белоярцев молоденькой девушке, — даже и таким образом я могу доказать вам, что никто не имеет права продать или купить
землю. Пусть
будет по-вашему, но почитайте-ка внимательнее, и вы увидите, что там оказано: «наследите
землю», а не «продайте
землю» или не «купите
землю».
— Ну, а если у меня, например,
есть наследственная
земля? — спросила Мечникова.
— Стало
быть, если я получу по наследству тысячу десятин, то я имею право одна наследовать эту
землю? — осведомилась Бертольди.
— И всё во имя теории! Нет, бог с ними, с их умными теориями, и с их сочувствием. Мы ни в чем от них не нуждаемся и
будем очень рады как можно скорее освободиться от их внимания. Наше дело, — продолжал Петровский, не сводя глаз с Райнера, — добыть нашим бедным хлопкам
землю, разделить ее по-братски, — и пусть тогда
будет народная воля.
— Мы, Лизавета Егоровна, русской
земли не знаем, и она нас не знает. Может
быть, на ней
есть и всякие люди, да с нами нет таких, какие нам нужны.
— Подводчики, к командиру! — раздалось по лагерю. — Воля вам с
землею от царя пришла. Ступай все, сейчас
будут читать про волю.
Всякие гражданские мотивы
были как-то ужасно противны в эти минуты, и
земля на крышку Лизиного гроба посыпалась при одном церковном молении о вечном покое.
Петроград встретил оттепелью, туманом, все на
земле было окутано мокрой кисеей, она затрудняла дыхание, гасила мысли, вызывала ощущение бессилия. Дома ждала неприятность: Агафья, сложив, как всегда, руки на груди, заявила, что уходит работать в госпиталь сиделкой.
— И! нет, какой характер! Не глупа, училась хорошо, читает много книг и приодеться любит. Поп-то не бедный: своя
земля есть. Михайло Иваныч, помещик, любит его, — у него там полная чаша! Хлеба, всякого добра — вволю; лошадей ему подарил, экипаж, даже деревьями из оранжерей комнаты у него убирает. Поп умный, из молодых — только уж очень по-светски ведет себя: привык там в помещичьем кругу. Даже французские книжки читает и покуривает — это уж и не пристало бы к рясе…
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на
землях и у того и у другого.
Такая рожь богатая // В тот год у нас родилася, // Мы
землю не ленясь // Удобрили, ухолили, — // Трудненько
было пахарю, // Да весело жнее! // Снопами нагружала я // Телегу со стропилами // И
пела, молодцы. // (Телега нагружается // Всегда с веселой песнею, // А сани с горькой думою: // Телега хлеб домой везет, // А сани — на базар!) // Вдруг стоны я услышала: // Ползком ползет Савелий-дед, // Бледнешенек как смерть: // «Прости, прости, Матренушка! — // И повалился в ноженьки. — // Мой грех — недоглядел!..»
Не ветры веют буйные, // Не мать-земля колышется — // Шумит,
поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую // С высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в
землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что
будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
И то уж благо: с Домною // Делился им; младенцами // Давно в
земле истлели бы // Ее родные деточки, // Не
будь рука вахлацкая // Щедра, чем Бог послал.