Неточные совпадения
Старики пошли коридором на женскую половину и просидели там до полночи. В двенадцать часов поужинали, повторив полный обед, и разошлись спать по своим комнатам. Во всем доме разом погасли все огни, и все заснули мертвым сном, кроме
одной Ольги Сергеевны, которая долго молилась в своей спальне, потом внимательно осмотрела в ней все закоулочки и, отзыбнув
дверь в комнату приехавших девиц, тихонько проговорила...
Муж вором лезет в
дверь да тишком укладывается в кровать, а жена в
одном белье со свечой из капитановой комнаты выходит.
С пьяными людьми часто случается, что, идучи домой, единым Божиим милосердием хранимы, в
одном каком-нибудь расположении духа они помнят, откуда они идут, а взявшись за ручку
двери, неожиданно впадают в совершенно другое настроение или вовсе теряют понятие о всем, что было с ними прежде, чем они оперлись на знакомую дверную ручку. С трезвыми людьми происходит тоже что-то вроде этого. До
двери идет
один человек, а в
дверь ни с того ни с сего войдет другой.
Доктор не успел осмотреться, как в
одну из боковых
дверей мужской голос крикнул...
Дверь приотворилась, и на пороге в залу показался еще довольно молодой человек с южнорусским лицом. Он был в
одном жилете и, выглянув, тотчас спрятался назад и проговорил...
Швицкий смельчак за полночь причалил к
одной деревушке кантона Ури, привязал к дереву наполненный до половины водою челнок и постучал в
двери небольшого, скромного домика.
Взошли в какую-то круглую комнату, ощупью добрались до
одной двери — и опять коридор, опять шаги раздаются как-то страшно и торжественно, а навстречу никого не попадается.
Приближаясь к этому выходу, Розанов стал примечать, что по сторонам коридора есть тоже
двери, и у
одной из них Арапов остановился и стукнул три раза палкой.
В
один погожий осенний день медики после обеда занимались чтением, когда в
дверь просунулась русая голова с волосами, подстриженными на лбу, и спросила...
— Нюра! Нюрочка! Шаша! — позвал Пармен Семенович, подойдя к
двери, и на этот зов предстали две весьма миловидные девушки,
одна на вид весьма скромная, а другая с смелыми, лукавыми глазками, напоминающими глаза отца, но обе во вкусе так называемого «размое-мое».
В
двери ему было видно, как по зале, сплетясь руками, взад и вперед ходили длинною вереницею розовые, белые, палевые и голубые барышни, то прекоренастые и приземистые, то высокие и роскошные, а около них ходили два кавалера,
один в панталонах навыпуск, другой по-законному, в сапоги.
Через полчаса богатыревская карета остановилась в
одном из переулков Арбата. Из кареты сначала вышел стряпчий и вошел в
дверь, над которою была табличка, гласившая: «Квартира надзирателя такого-то квартала».
Соловейчик толкнул
дверь и увидал, что слепой сидит на рыжем и душит его за горло, а тот
одною рукою слабо защищается, а другой держит набойчатую подушку.
При появлении доктора человек встал, окинул его с ног до головы спокойным, умным взглядом и, взявшись за ручку
одной из боковых
дверей, произнес вполголоса...
Доктор, пройдя первую комнату, кликнул вполголоса Арапова и Персиянцева; никто не отзывался. Он нащупал араповскую кровать и диван, — тоже никого нет. Розанов толкнул
дверь в узенький чуланчик. Из-под пола показалась светлая линия. Наклонясь к этой линии, Розанов взялся за железное кольцо и приподнял люк погреба. Из творила на него пахнуло сыростью, а трепетный свет из ямы в
одно мгновение погас, и доктора окружила совершенная тьма и сверху, и снизу, и со всех сторон.
Лиза очутилась в довольно темной передней, из которой шло несколько тонких дощатых
дверей, оклеенных обоями.
Одна дверь была отворена, и в ней виднелась кухня.
В углу, между соседнею
дверью и круглою железною печкою, стояла узкая деревянная кроватка, закрытая стеганым бумажным одеялом; развернутый ломберный стол, на котором валялись книги, листы бумаги, высыпанный на бумагу табак, половина булки и тарелка колотого сахару со сверточком чаю; три стула,
одно кресло с засаленной спинкой и ветхая этажерка, на которой опять были книги, бумаги, картузик табаку, человеческий череп, акушерские щипцы, колба, стеклянный сифон и лакированный пояс с бронзовою пряжкой.
Огарок догорел и потух, оставив Лизу в совершенной темноте. Несколько минут все было тихо, но вдруг
одна,
дверь с шумом распахнулась настежь, кто-то вылетел в коридор и упал, тронувшись головою о Лизину
дверь.
Вверху лестницы была довольно широкая платформа, выстланная дурно отесанными плитами;
одна узенькая
дверь, выбеленная мелом, и другая, обитая войлоком и старою поспенною клеенкою.
Здесь опять ему представился новый коридор с четырьмя
дверями, и в
одной из этих
дверей его ожидала Лиза.
Ступина, проходя мимо
двери Лизы, зашла к ней на
одну минутку.
Одна из этих
дверей, налево от входа, вела в довольно просторную кухню; другая, прямо против входа, — в длинную узенькую комнатку с
одним окном и камином, а третья, направо, против кухонной
двери, — в зал, за которым в стороне была еще
одна, совершенно изолированная, спокойная комната с двумя окнами.
На лай собачонки, которая продолжала завывать, глядя на отворенные ворота дворика, в сенных
дверях щелкнула деревянная задвижка, и на пороге показался высокий худой мужик в
одном белье.
В одиннадцать часов следующего утра Лиза показалась пешком на Кирочной и, найдя нумер
одного огромного дома, скрылась за тяжелыми дубовыми
дверями парадного подъезда.
Доктор молча прошел в свой кабинет и наутро распорядился только заставить шкафом
одни двери, чтобы таким образом разделить свою квартиру на две как бы отдельные половины.
Неточные совпадения
Что шаг, то натыкалися // Крестьяне на диковину: // Особая и странная // Работа всюду шла. //
Один дворовый мучился // У
двери: ручки медные // Отвинчивал; другой // Нес изразцы какие-то. // «Наковырял, Егорушка?» — // Окликнули с пруда. // В саду ребята яблоню // Качали. — Мало, дяденька! // Теперь они осталися // Уж только наверху, // А было их до пропасти!
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж
одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною
дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную
дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Из-за притворенной
двери слышались звуки осторожного аккомпанемента стаккато оркестра и
одного женского голоса, который отчетливо выговаривал музыкальную фразу.
В соседней бильярдной слышались удары шаров, говор и смех. Из входной
двери появились два офицера:
один молоденький, с слабым, тонким лицом, недавно поступивший из Пажеского корпуса в их полк; другой пухлый, старый офицер с браслетом на руке и заплывшими маленькими глазами.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в
дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты,
одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.