Неточные совпадения
Мелодическое погромыхивание
в тон подобранных бубенчиков и тихая качка тарантаса, потряхивающегося на гибких, пружинистых дрогах,
в союзе с ласкающим ветерком раннего утра, навели сон и дрему на всех едущих
в тарантасе. То густые потемки, то серый полумрак раннего утра не позволяли нам рассмотреть этого
общества, и мы сделаем это теперь, когда единственный неспящий член его, кучер Никитушка, глядя на лошадей, не может заметить нашего присутствия
в тарантасе.
Старики, прийдя
в себя после первого волнения, обняли друг друга, поцеловались, опять заплакали, и все
общество, осыпая друг друга расспросами, шумно отправилось под гору.
— Что высокий! Об нем никто не говорит, о высоком-то. А ты мне покажи пример такой на человеке развитом, из среднего класса, из того, что вот считают бьющеюся, живою-то жилою русского
общества. Покажи человека размышляющего. Одного человека такого покажи мне
в таком положении.
Кто жил
в уездных городах
в последнее время,
в послеякушкинскую эпоху, когда разнеслись слухи о благодетельной гласности, о новосильцевском
обществе пароходства и победах Гарибальди
в Италии, тот не станет отвергать, что около этого знаменательного времени и
в уездных городах, особенно
в великороссийских уездных городах, имеющих не менее одного острога и пяти церквей, произошел весьма замечательный и притом совершенно новый общественный сепаратизм.
Общество распадалось не только прежним делением на аристократию чина, аристократию капитала и плебейство, но из него произошло еще небывалое дотоле выделение так называемых
в то время новых людей.
В описываемую нами эпоху, когда ни одно из смешных и, конечно, скоропреходящих стремлений людей, лишенных серьезного смысла, не проявлялось с нынешнею резкостью, когда
общество слепо верило Белинскому, даже
в том, например, что «самый почтенный мундир есть черный фрак русского литератора», добрые люди из деморализованных сынов нашей страны стремились просто к добру.
Сепаратисты тоже любили молодую духовную чету за ее веселый, добрый нрав, искренность и безобидчивость, составляющую большую редкость
в уездных
обществах.
Таким образом, к концу первого года, проведенного Женею
в отцовском доме, ближайший круг ее знакомства составляли: Вязмитинов, Зарницын, дьякон Александровский с женою, Ольга Саренко, состоявшая
в должности наблюдателя, отряженного дамским
обществом, и доктор. С женою своею доктор не знакомил Женни и вообще постоянно избегал даже всяких о ней разговоров.
Уездное
общество ей было положительно гадко, и она весьма тщательно старалась избегать всякого с ним сближения, но делала это чрезвычайно осторожно, во-первых, чтобы не огорчить отца, прожившего
в этом
обществе свой век, а во-вторых, и потому, что терпимость и мягкость были преобладающими чертами ее доброго нрава.
Она искала сочувствия и нашла это сочувствие
в книгах, где личность отвергалась во имя
общества и во имя
общества освобождалась личность.
Все
общество здесь снова было
в сборе, кроме Егора Николаевича, который по славянскому обычаю пошел к себе всхрапнуть на диване.
Ученое
общество продолжало благодушествовать
в зале. С каждым новым стаканом Сафьянос все более и более вовлекался
в свою либеральную роль, и им овладевал хвастливый бес многоречия, любящий все пьяные головы вообще, а греческие
в особенности.
То Арапов ругает на чем свет стоит все существующее, но ругает не так, как ругал иногда Зарницын, по-фатски, и не так, как ругал сам Розанов, с сознанием какой-то неотразимой необходимости оставаться весь век
в пассивной роли, — Арапов ругался яростно, с пеною у рта, с сжатыми кулаками и с искрами неумолимой мести
в глазах, наливавшихся кровью; то он ходит по целым дням, понурив голову, и только по временам у него вырываются бессвязные, но грозные слова, за которыми слышатся таинственные планы мировых переворотов; то он начнет расспрашивать Розанова о провинции, о духе народа, о настроении высшего
общества, и расспрашивает придирчиво, до мельчайших подробностей, внимательно вслушиваясь
в каждое слово и стараясь всему придать смысл и значение.
— Ну, так вы его увидите.
В следующий четверг вечером пойдемте, я вас введу
в одно
общество, где будут все свои.
Большого удовольствия
в этом
обществе он не находил с самого начала, и к концу первого же года оно ему совершенно опротивело своею чопорностью, мелочностью и искусственностью.
— Это вздор: родительская любовь предрассудок — и только. Связь есть потребность, закон природы, а остальное должно лежать на обязанностях
общества. Отца и матери,
в известном смысле слова, ведь нет же
в естественной жизни. Животные, вырастая, не соображают своих родословных.
— Вы веруете
в чистоту и благость стремлений
общества Иисусова?
Рогнеда Романовна от природы была очень правдива, и, может быть, она не лгала даже и
в настоящем случае, но все-таки ей нельзя было во всем верить на слово, потому что она была женщина «политичная». — Давно известно, что
в русском
обществе недостаток людей политических всегда щедро вознаграждался обилием людей политичных, и Рогнеда Романовна была одним из лучших экземпляров этого завода.
Как праотец, изгнанный из рая, вышел из ворот маркизиного дома Пархоменко на улицу и, увидев на балконе маркизино
общество, самым твердым голосом сторговал за пятиалтынный извозчика
в гостиницу Шевалдышева. Когда успокоившаяся маркиза возвратилась и села на свой пружинный трон, Бычков ткнул человек трех
в ребра и подступил к ней с словами...
Родился он
в Бердичеве; до двух лет пил козье молоко и ел селедочную утробку, которая валялась по грязному полу; трех лет стоял, выпялив пузо, на пороге отцовской закуты; с четырех до восьми,
в ермолке и широком отцовском ляпсардаке, обучался бердичевским специальностям: воровству-краже и воровству-мошенничеству, а девяти сдан
в рекруты под видом двенадцатилетнего на основании присяжного свидетельства двенадцати добросовестных евреев, утверждавших за полкарбованца, что мальчику уже сполна минуло двенадцать лет и он может поступить
в рекруты за свое чадолюбивое
общество.
— Все это вздоры вы выдумываете. О бедных студентах заботятся правительство и
общество, дают
в их пользу вечера, концерты, а это все ваши пустые выдумки.
Общество было неспокойно;
в городе шли разные слухи.
А как собственно феи ничего не делали и даже не умели сказать, что бы такое именно, по их соображениям, следовало
обществу начать делать, то Лиза, слушая
в сотый раз их анафематство над девицей Бертольди, подумала: «Ну, это, однако, было бы не совсем худо, если бы
в числе прочей мелочи могли смести и вас». И Бертольди стала занимать Лизу. «Это совсем новый закал, должно быть, — думала она, — очень интересно бы посмотреть, что это такое».
Это объяснялось тем, что маркиза сделала визит Ольге Сергеевне и, встретясь здесь с Варварой Ивановной Богатыревой, очень много говорила о себе, о людях, которых она знала, о преследованиях, которые терпела от правительства
в течение всей своей жизни и, наконец, об
обществе,
в котором она трудится на пользу просвещения народа.
В конце концов маркиза завербовала Богатыреву
в это полезное
общество, оказав: «У меня все-таки будет на моей стороне лишний голос», — и уехала.
— Ведь он не глуп, — говорила маркиза. — Нужно ближе взять его
в наше
общество; он увидит, как живут другие, как живет Ижар с Мареичкой, и изменится.
— Слушайте, Бахарева, что я написала, — сказала она, вставши, и прочла вслух следующее: «Мы живем самостоятельною жизнью и, к великому скандалу всех маменек и папенек, набираем себе знакомых порядочных людей. Мы знаем, что их немного, но мы надеемся сформировать настоящее
общество. Мы войдем
в сношения с Красиным, который живет
в Петербурге и о котором вы знаете: он даст нам письма. Метя на вас только как на порядочного человека, мы предлагаем быть у нас
в Богородицком, с того угла
в доме Шуркина». Хорошо?
Только что
общество наше вышло на площадку, оно повстречалось с тремя ухарскими франтами, из которых средний, атлет страшного роста, косая сажень
в плечах, с усами а la Napoleon III, [Как у Наполеона III. (франц.).] выпятив вперед высоко поднятый локоть левой руки, сорвал с себя шляпу и, сделав Полиньке гримасу, сказал...
— Сын другое дело, ma chère, а дочь вся
в зависимости от матери, и мать несет за нее ответственность перед
обществом.
— Это для вас все равно, maman. Я у вас жить решительно не могу: вы меня лишаете
общества, которое меня интересует, вы меня грозили посадить
в смирительный дом, ну, сажайте. Я с вами не ссорюсь, но жить с вами не могу.
Лиза, давно отбившаяся от семьи и от прежнего
общества, сделала из себя многое для практики того социального учения,
в котором она искала исхода из лабиринта сложных жизненных условий, так или иначе спутавших ее вольную натуру с первого шага
в свет и сделавших для нее эту жизнь невыносимою.
В последние два года, когда они перенесли свои силы и раздражение на
общество и
в его симпатиях и антипатиях открыли своего настоящего, давно искомого врага, дух противоречия
обществу во всем сделался главным направлением этих сил.
Продолжая фланировать
в новой маске, он внимательно прислушивался к частым жалобам недовольных порочными наклонностями
общества, болел перед ними гражданскою болезнью и сносил свои скорби к Райнеру, у которого тотчас же после его приезда
в Петербург водворилась на жительстве целая импровизованная семья.
Несколько мужчин и несколько женщин (
в числе последних и Лиза Бахарева) решились сойтись жить вместе, распределив между собою обязанности хозяйственные и соединивши усилия на добывание работ и составление общественной кассы, при которой станет возможно достижение высшей цели братства: ограждение работающего пролетариата от произвола, обид и насилий тучнеющего капитала и разубеждение слепотствующего
общества живым примером
в возможности правильной организации труда, без антрепренеров — капиталистов.
— А нет, Анна Львовна, этого нельзя говорить, — снисходительно заметил Белоярцев. — Это только так кажется, а
в существе это и есть тот тонкий путь, которым разврат вводится
в человеческое
общество. Я вам подаю бурнус, я вам поднимаю платок, я перед вами растворяю двери, потому что это ничего не стоит, потому что это и вам самим легко было бы сделать без моей помощи.
В зале
общество сидело нахмурившись: все по-вчерашнему еще было
в беспорядке, окна плакали, затопленная печка гасла и забивала дымом.
Вместе с этим Николай Степанович попал через Горностаева
в члены нескольких ученых
обществ и вошел
в кружок чиновной аристократии с либерально-консервативным направлением, занимавшей
в это время видные места
в департаментской иерархии.
Сначала он жаловался жене на ее нелюдимство, вредное для его отношений, потом стал надеяться, что это пройдет, старался втянуть жену
в новые интересы и с этою целью записал ее
в члены комитета грамотности и
общества для вспомоществования бедным.
Но Женни
в комитете грамотности заскучала о детях и уехала, не дождавшись конца заседания, а о благотворительном
обществе,
в которое ее записали членом, отозвалась, что она там сконфузится и скажет глупость.
Выросши
в своекорыстном
обществе, они не могли себе усвоить наших взглядов и настаивали на жалованье.
— Поймите же, Лизавета Егоровна, что я не могу, я не
в силах видеть этих ничтожных людей, этих самозванцев, по милости которых
в человеческом
обществе бесчестятся и предаются позору и посмеянию принципы,
в которых я вырос и за которые готов сто раз отдать всю свою кровь по капле.