Неточные совпадения
Мать Агния ввела своих дорогих
гостей прямо
в спальню и усадила их на кушетку. Это было постоянное и любимое место хозяйки.
— Нет, у нее есть своя полкелья, а только когда
в церковь или когда у тетеньки
гости бывают, так уж сестра Феоктиста при них.
Мать Агния тихо вошла
в комнату, где спали маленькие девочки, тихонько приотворила дверь
в свою спальню и, видя, что там только горят лампады и ничего не слышно, заключила, что
гости ее уснули, и, затворив опять дверь, позвала белицу.
Тут же со двора были построены
в ряд четыре подъезда: парадный, с которого был ход на мужскую половину, женский чистый, женский черный и, наконец, так называемый ковровый подъезд, которым ходили
в комнаты, занимаемые постоянно швеями, кружевницами и коверщицами, экстренно —
гостями женского пола и приживалками.
— А! видишь, я тебе, гадкая Женька, делаю визит первая. Не говори, что я аристократка, — ну, поцелуй меня еще, еще. Ангел ты мой! Как я о тебе соскучилась — сил моих не было ждать, пока ты приедешь. У нас
гостей полон дом, скука смертельная, просилась, просилась к тебе — не пускают. Папа приехал с поля, я села
в его кабриолет покататься, да вот и прикатила к тебе.
Смотритель взял Лизу за руки, ввел ее
в залу и познакомил с своими
гостями, причем
гости ограничивались одним молчаливым, вежливым поклоном.
— Какое ж веселье, Лизанька? Так себе сошлись, — не утерпел на старости лет похвастаться товарищам дочкою. У вас
в Мереве, я думаю, гораздо веселее: своя семья большая, всегда есть
гости.
Кроме того, иногда самым неожиданным образом заходили такие жаркие и такие бесконечные споры, что Петр Лукич прекращал их, поднимаясь со свечою
в руке и провозглашая: «любезные мои
гости! жалея ваше бесценное для вас здоровье, никак не смею вас более удерживать», — и все расходились.
Лиза снова расцеловала отца, и семья с
гостями разошлась по своим комнатам. Бахарев пошел с Гловацким
в его кабинет, а Лиза пошла к Женни.
— Да. Я заеду
в Мерево, обряжу тебе залу и мой кабинет, а ты тут
погости дня два-три, пока дом отойдет.
Кроме дьякона и Лизы, все почувствовали себя очень неловко при входе Зарницына, который
в передней успел мимоходом спросить о
госте, но, нимало не стесняясь своей подчиненностью, бойко подошел к Женни, потом пожал руку Лизе и, наконец, изящно и развязно поклонился Сафьяносу.
Странно было видеть нынешнюю застенчивость и робость Розанова
в доме, где он был всегда милым
гостем и держался без церемонии.
Петр Лукич тоже ни о чем подобном не говорил, но из губернского города дошли слухи, что на пикнике всем
гостям в карманы наклали запрещенных сочинений и даже сунули их несколько экземпляров приезжему ученому чиновнику.
По мере того как одна сторона зеленого дуба темнеет и впадает
в коричневый тон, другая согревается, краснеет; иглистые ели и сосны становятся синими,
в воде вырастает другой, опрокинутый лес; босые мальчики загоняют дойных коров с мелодическими звонками на шеях; пробегают крестьянки
в черных спензерах и яркоцветных юбочках, а на решетчатой скамейке
в высокой швейцарской шляпе и серой куртке сидит отец и ведет горячие споры с соседом или заезжим
гостем из Люцерна или Женевы.
На двадцать втором году Вильгельм Райнер возвратился домой,
погостил у отца и с его рекомендательными письмами поехал
в Лондон. Отец рекомендовал сына Марису, Фрейлиграту и своему русскому знакомому, прося их помочь молодому человеку пристроиться к хорошему торговому дому и войти
в общество.
Вы извините, пожалуйста, что я не предупредил вас, здесь нет никаких тайн, — проговорил Рациборский и, пригласив
гостей идти
в общие комнаты, вышел.
Как только орава
гостей хлынула за двери квартиры Рациборского, Ярошиньский быстро повернулся на каблуках и, пройдя молча через зал, гостиную и спальню, вошел
в уединенную рабочую хозяина.
В комнату Розанова вступил человек, остриженный по-купечески,
в длиннополом коричневом сюртуке, с цепочкою гранатного бисера по жилету и
в узких шароварах, заправленных
в козловые сапоги. Лицо
гостя напоминало лица охотников
в княжеской охоте киевского Ярославова собора.
Пармен Семенович встречал
гостей в передней, жал им руки, приветливо кланялся и разводил, кого
в зал и
в гостиную, где был собран женский пол и несколько мужчин помоложе, а кого прямо на лестницу,
в собственные покои Пармена Семеновича с его холостым сыном.
— Позаймитесь вот с гостями-то, — указал им Пармен Семенович и опять побежал
в переднюю.
— Арапка! — крикнула Давыдовская, входя вслед за корректором
в его комнаты. — А у тебя ночью
гости были.
— Не узнаешь, не ждал, шельмец ты этакой! — продолжал
гость, целуя Розанова и сминая его
в своих объятиях.
Коридорный ввел
гостя в чистенький нумер с мягкою мебелью и чистою постелью, зажег две свечи и остановился.
В кучках
гостей мужчины толкуют, что Вязмитинову будет трудно с женою на этом месте; что Алексей Павлович Зарницын пристроился гораздо умнее и что Катерина Ивановна не
в эти выборы, так
в другие непременно выведет его
в предводители.
В этом кодле Белоярцев был постоянным
гостем. Сюда он приносил свои первые гражданские воздыхания и здесь же воспитывал
в себе гражданскую болячку.
— Это показывает, что у каждого из нас, кроме
гостей, известных нашему союзу, могут быть свои, особые, прежние знакомые, и эти знакомые, чуждые по своему направлению стремлениям нашей ассоциации, могут нас посещать: не здесь, — не так ли? — Рождается отсюда вопрос: как мы должны вести себя
в отношении к таким
гостям?
Обстоятельство, по поводу которого я заговорил о
гостях, дает мне мысль заявить вам: не найдете ли нужным несколько поотложить переход Райнера и его товарищей
в дом ассоциации?
Евгения Петровна упросила Лизу
погостить у нее два-три дня, пока дом немножко отогреется и все приведется
в порядок.
Обыкновенно эти
гости набегали к Женни около одиннадцати или двенадцати часов и частехонько засиживались до звонка, возвещавшего
в четыре часа возвращение Вязмитинова к обеду.
Погостив с Лизою у Женни во время приведения
в порядок общественного Дома, старушка совершенно упилась мирными прелестями тихого семейного житья, к которому она привыкла, и не могла без трепета вспомнить о гражданском Доме и житье под командою Белоярцева, при новых, совершенно неприятных ей порядках. Она просила, умоляла Лизу позволить ей увезти оттуда все их вещи; плакала, бранилась и, наконец, объявила...
В числе
гостей были: Красин, одна молодая дама, не живущая с мужем майорша Мечникова с молоденькою, шестнадцатилетнею сестрою, только что выпущенною с пансионерской скамейки, Райнер с своим пансионом, Ревякин, некогда встретивший Лизу вместе с Прорвичем
в гостинице «Италия», и два молодых человека, приведенных Красиным
в качестве сторонних посетителей, которых надлежало убедить
в превосходстве нового рода жизни.
В девять часов убрали самовар, и Белоярцев, попросив
гостей к столу, развернул мелко исписанный лист бумаги, откашлянулся и начал читать...
— И освещение
в этом же числе? — спросил кто-то из
гостей.
Женщины Дома и
гости молчали. Белоярцев находился
в замешательстве.
Заседание кончилось довольно рано и довольно скучно.
Гости стали расходиться
в одиннадцатом часу, торопясь каждый уйти к своему дому. Китаец встал и захлопал глазами.
Райнер дал
гостю надлежащий ответ, усадил его
в спокойном кресле своего кабинета и спросил, чему он обязан его посещением.
— Да, — начал Белоярцев, — пока пожалуют дорогие
гости, нам нужно условиться, что говорить. Надо сказать, что все мы родственники, и говорить это
в одно слово. Вы, mademoiselle Бертольди, скажите, что вы жена Прорвича.
Лиза согласилась уполномочить Розанова на переговоры с бароном и баронессою Альтерзон, а сама,
в ожидании пока дело уладится, на другой же день уехала
погостить к Вязмитиновой. Здесь ей, разумеется, были рады, особенно во внимание к ее крайне раздраженному состоянию духа.
В Доме Согласия все знали и странности Лизы и то, что она последнее время постоянно
гостит у Вязмитиновой, так на это и не обратили никакого внимания.
Кроме обыкновенных посетителей этого дома, мы встречаем здесь множество
гостей, вовсе нам не знакомых, и несколько таких лиц, которые едва мелькнули перед читателем
в самом начале романа и которых читатель имел полное право позабыть до сих пор.
— Нет, зачем же! Для чего тащить его из-под чистого неба
в это гадкое болото! Лучше я к нему поеду; мне самой хочется отдохнуть
в своем старом домике. Поживу с отцом,
погощу у матери Агнии, поставлю памятник на материной могиле…
В эту же пору, когда
гости Вязмитинова пировали у него на именинах,
в пустынной улице, на которой стоял Дом Согласия, происходила сцена иного характера.