В первом из них орган сокращается в продольном своем диаметре и оставляет около себя место, по которому стороннее тело может пройти насквозь через
грудь человека, не коснувшись сердца и не повредив его.
Неточные совпадения
Захотел Иосаф Платонович быть вождем политической партии, — был, и не доволен: подчиненные не слушаются; захотел показать, что для него брак гиль, — и женился для других, то есть для жены, и об этом теперь скорбит; брезговал собственностью, коммуны заводил, а теперь душа не сносит, что карман тощ; взаймы ему
человек тысченок десяток дал, теперь, зачем он дал? поблагородничал, сестре свою часть подарил, и об этом нынче во всю
грудь провздыхал: зачем не на общее дело отдал, зачем не бедным роздал? зачем не себе взял?
— Признаюсь, я бы хотела видеть рыдающего от страсти… отшельника, монаха, настоящего монаха… И как бы он после, бедняжка, ревновал. Эй,
человек! подайте мне еще немножко рыбы. Однажды я смутила схимника: был в Киеве такой старик, лет неизвестных, мохом весь оброс и на
груди носил вериги, я пошла к нему на исповедь и насказала ему таких грехов, что он…
С ними ушло много и других рукодельных
людей, а остальные сплошною вереницей выходили теперь вслед за главарем, который тихо шагал, неся пред собой на
груди образ Архангела и читая ему шепотом молитву неканонического сложения.
Мне один из здешних жителей советовал остерегаться, не подходить близко к развалинам, говоря, что там гнездятся ящерицы, около фута величиной, которые кидаются на
грудь человеку и вцепляются когтями так сильно, что скорее готовы оставить на месте лапы, чем отстать.
И вот, когда я глядел на эту милую сцену и подумал, что через полчаса этот самый постовой будет в участке бить ногами в лицо и в
грудь человека, которого он до сих пор ни разу в жизни не видал и преступление которого для него совсем неизвестно, то — вы понимаете! мне стало невыразимо жутко и тоскливо.
Все ближе сдвигались люди красного знамени и плотная цепь серых людей, ясно было видно лицо солдат — широкое во всю улицу, уродливо сплюснутое в грязно-желтую узкую полосу, — в нее были неровно вкраплены разноцветные глаза, а перед нею жестко сверкали тонкие острия штыков. Направляясь в
груди людей, они, еще не коснувшись их, откалывали одного за другим от толпы, разрушая ее.
Поздно. Справа и сзади обрушились городские с пожарным Севачевым и лучшими бойцами во главе; пожарный низенький, голова у него вросла в плечи, руки короткие, — подняв их на уровень плеч, он страшно быстро суёт кулаками в животы и
груди людей и опрокидывает, расталкивает, перешибает их надвое. Они изгибаются, охая, приседают и ложатся под ноги ему, точно брёвна срубленные.
Стала скотинушка в лес убираться, // Стала рожь-матушка в колос метаться, // Бог нам послал урожай! // Нынче солома по
грудь человеку, // Бог нам послал урожай! // Да не продлил тебе веку, — // Хочешь не хочешь, одна поспевай!..
Неточные совпадения
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много женщин), а на
груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых
людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Видно было, как внутри метался и бегал
человек, как он рвал на себе рубашку, царапал ногтями
грудь, как он вдруг останавливался и весь вытягивался, словно вдыхал.
Может быть, это решенный вопрос о всеобщем истреблении, а может быть, только о том, чтобы все
люди имели
грудь, выпяченную вперед на манер колеса.
Смутное сознание той ясности, в которую были приведены его дела, смутное воспоминание о дружбе и лести Серпуховского, считавшего его нужным
человеком, и, главное, ожидание свидания — всё соединялось в общее впечатление радостного чувства жизни. Чувство это было так сильно, что он невольно улыбался. Он спустил ноги, заложил одну на колено другой и, взяв ее в руку, ощупал упругую икру ноги, зашибленной вчера при падении, и, откинувшись назад, вздохнул несколько раз всею
грудью.
На платформе раздалось Боже Царя храни, потом крики: ура! и живио! Один из добровольцев, высокий, очень молодой
человек с ввалившеюся
грудью, особенно заметно кланялся, махая над головой войлочною шляпой и букетом. За ним высовывались, кланяясь тоже, два офицера и пожилой
человек с большой бородой в засаленной фуражке.