Целая компания молодежи сидела вокруг самовара вечерком и среди них — Михайлов. В руках его был экземпляр манифеста об освобождении крестьян. Он жестоко нападал на него, не оставлял живой ни одной фразы этого документа, написанного велеречиво с приемами семинарского красноречия и чиновничьего стиля. Особенно доставалось фразе, которую приписывали тогда
московскому митрополиту Филарету:"от проходящего до проводящего".
Явился Петр Михайлович к Филарету и повел себя здесь уже совсем не так, как у высокопреосвященного Серапиона.
Московского митрополита он не стал затруднять суетною просьбою показать ему жалованные орденские знаки, которых у Филарета Дроздова было не менее, а более, чем у Серапиона Александровского. Нет, тут генерал почтительнейше преклонился и сыновне просил архипастырской помощи: как спасти дитя от волков в овечьей шкуре, которыми и тогда уже был переполнен ожидающий провала Петербург.
Неточные совпадения
Товарищами Витберга в комиссии были:
митрополит Филарет,
московский генерал-губернатор, сенатор Кушников; все они вперед были разобижены товариществом с молокососом, да еще притом смело говорящим свое мнение и возражающим, если не согласен.
Наиболее боевыми были мои собственные статьи, и они иногда производили впечатление скандала, например, статьи против Карловацкого епископата, против разрыва с
Московской церковью, против осуждения
митрополитом Сергием учения о Софии отца С. Булгакова, против Богословского института в связи с историей с Г. П. Федотовым.
Когда произошел конфликт между
Московской Патриаршей церковью и зарубежной церковью, возглавленной
митрополитом Евлогием, я решительно присоединился к
Московской Патриаршей церкви и написал свирепую статью «Вопль русской церкви».
— А помилуйте-с, это не я один знаю, а все в
московском округе про то знают, потому что это дело шло через самого высокопреосвященного
митрополита Филарета.
Тогда между военными ходили разные нелепые слухи о Сакене: одни говорили, будто он имеет видения и знает от ангела — когда надо начинать бой; другие рассказывали вещи еще более чудные, а полковой казначей, имевший большой круг знакомства с купцами, уверял, будто Филарет
московский говорил графу Протасову: «Если я умру, то Боже вас сохрани, не делайте обер-прокурором Муравьева, а
митрополитом московским — киевского ректора (Иннокентия Борисова).