Повезла Настя обед. Под яручком, слышит она, дитя плачет. Смотрит, бабочка идет в одной рубахе, два кувшина тащит со щами да с квасом, на другой руке у нее ребенок сидит, а
другое дитя бежит издали, отстало и плачет.
Неточные совпадения
— Нет, послушай, Настя! — продолжало
дитя, повернувшись на своей постельке лицом к Насте. — Мне снилось, будто на этом лугу много-много золотых жучков — хорошенькие такие, с усиками и с глазками. И будто мы с тобой стали этих жучков ловить, а они всё прыгают. Знаешь, как кузнечики прыгают. Всё мы бегали с тобой и разбежались. Далеко
друг от
друга разбежались. Стала я тебя звать, а ты не слышишь: я испугалась и заплакала.
На санях в ту же минуту началось движение. Бабы, мужики вставали, отряхивались и гурьбою полезли в прихожую. Тем временем барыня подала мужу в руки целковый, себе взяла в карман полтинник, а
детям раздала кому четвертак, кому двугривенный, а Маше, как самой младшей, дала пятиалтынный.
Дети показывали
друг другу свои монеты и толковали, как они их положат на тарелку, когда придет время «отдаривать» Настю.
У нас от самого Бобова до Липихина матери одна перед
другой хвалились, кто своих
детей хладнокровнее сечет, и сечь на сон грядущий считалось высоким педагогическим приемом.
— Мама! мама! ножки устали, ой, мама! — кричит
ребенок, а мать идет, будто не слыша его плача. Не то это с сердцов, не то с усталости, а может, с того и с
другого.
На
другой день взяли Настю к допросу; после нее допрашивали Степана. Они оба разбились в показаниях, и еще через день их перевели в острог. Идучи с Степаном, Настя уговаривала его не убиваться, но он совсем был как в воду опущенный и даже не обращал на нее никакого внимания. Это больше всего огорчало Настю, и она не знала ни дня, ни ночи покоя и недели через две по прибытии в острог родила недоношенного, но живого
ребенка.
Дитя было мальчик.
Часовенка, где ставили мертвых, была маленькая, деревянная. Выстроена она была на черном дворе и окрашена серою краской. Со двора острожного ее было совсем не видно. Убранство часовни состояло из довольно большого образа Знамения божией матери, голубого деревянного креста, покрытого белым ручником, да двух длинных скамеек, на которых ставили гробы. Теперь одна из этих скамеек была пуста, а на
другой лежал Настин
ребенок.
Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, —
другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже.
Иногда Клим испытывал желание возразить девочке, поспорить с нею, но не решался на это, боясь, что Лида рассердится. Находя ее самой интересной из всех знакомых девочек, он гордился тем, что Лидия относится к нему лучше, чем
другие дети. И когда Лида вдруг капризно изменяла ему, приглашая в тарантас Любовь Сомову, Клим чувствовал себя обиженным, покинутым и ревновал до злых слез.
Вид отца недостойного, особенно сравнительно с отцами другими, достойными, у
других детей, его сверстников, невольно подсказывает юноше вопросы мучительные.
У них было трое детей, два года перед тем умер девятилетний мальчик, необыкновенно даровитый; через несколько месяцев умер
другой ребенок от скарлатины; мать бросилась в деревню спасать последнее дитя переменой воздуха и через несколько дней воротилась; с ней в карете был гробик.
Неточные совпадения
В одной прислуга, музыка, // В
другой — кормилка дюжая // С
ребенком, няня старая // И приживалка тихая, // А в третьей — господа:
Г-жа Простакова (Тришке). А ты, скот, подойди поближе. Не говорила ль я тебе, воровская харя, чтоб ты кафтан пустил шире.
Дитя, первое, растет;
другое,
дитя и без узкого кафтана деликатного сложения. Скажи, болван, чем ты оправдаешься?
Стародум.
Детям? Оставлять богатство
детям? В голове нет. Умны будут — без него обойдутся; а глупому сыну не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да с свинцовой головою. Нет, мой
друг! Наличные деньги — не наличные достоинства. Золотой болван — все болван.
Он рассортировывал жителей по росту и телосложению; он разводил мужей с законными женами и соединял с чужими; он раскассировывал
детей по семьям, соображаясь с положением каждого семейства; он назначал взводных, ротных и
других командиров, избирал шпионов и т. д.
Кухарки людской не было; из девяти коров оказались, по словам скотницы, одни тельные,
другие первым теленком, третьи стары, четвертые тугосиси; ни масла, ни молока даже
детям не доставало.