Кто мог изобразить эту картину, для которой моя мать послужила идеалом, и, наконец, что представляет вся эта сцена, в которой все казалось живым и движется, опять кроме ее, кроме этой святой для меня фигуры, которая стояла неподвижно, склонив под чем-то свою головку — знакомое, прелестное движение, к которому я так привык, наблюдая ее в те минуты, когда она слушала о чьем-нибудь горе и соображала: как ему помочь и не
остаться к нему безучастным…
Неточные совпадения
Дело было так: полк отца вышел
к смотру в таком блестящем состоянии, что осматривающему его лицу не
оставалось ничего, кроме как хвалить и благодарить.
Он живой рукой заложил лошадей — и мы подъехали
к куреню, где
оставался великолепный Пенькновский.
— Это справедливо, — продолжала maman, — потому что ты, не будучи подготовлен ни
к какой полезной деятельности, не можешь претендовать на лучшие места, которые должны принадлежать достойнейшим; и это прекрасно, потому что при незначительных обязанностях по службе у тебя будет
оставаться много времени на полезные занятия для обогащения сведениями твоего ума и развития твоего сердца.
Что, если матушка узнает, что я влюблен… или был влюблен, потому что теперь уже во мне не
оставалось и следа моей любви
к тридцатилетней тверской барышне, а все существо мое было поглощено и проникнуто страхом и благоговением
к другой женщине, которая шестнадцать лет тому назад дала мне бытие и теперь давала мне жизнь.
— Да; я решилась. Я хотела сделать это, но не так скоро. Я хотела собраться с силами, — но ты не послушал меня, приехал — и мне ничего не
остается, как сказать тебе все. Я знала, что ты пойдешь
к нам, и решилась ждать тебя здесь… на дороге.
Итак, он уехал в Петербург, а мы придвинулись
к Христе, которая была очень спокойна и даже как бы довольна, что
осталась одна, — обстоятельство, которое меня еще сильнее навело на мысль, что Христя только бодрится, а в существе очень страдает от невыносимой тяжести положения, которое себе устроила, очертя ум и волю.
И вслед за тем она получила от Сержа письмо, в котором тот каялся, что роковая судьба заставляет его подчиниться тяжелым обстоятельствам; что он два года должен прожить с женою за границею, потому что иначе теща лишит его значительной доли наследства, но что он за всем тем
останется верен своему чувству
к Христе и будет любить ее до гроба.
Раз, в праздничный день, он приходит
к нам, по обыкновению, развязным щеголем и франтом, и, предложив maman руку, просил ее его выслушать. Они вдвоем вышли в зал, а я
остался в матушкиной комнате, где грелся перед камином; но не прошло и десяти минут, как матушка вдруг вошла торопливой походкой назад. Она имела вид встревоженный и смущенный и, плотно затворив за собою дверь, сказала мне...
Он более не утешал меня, да я и не требовал утешения: я провел несколько дней, молясь на могиле матери, и уехал отсюда навсегда,
к Кольбергу. Более мне ничего не
оставалось делать: я был выбит из старой колеи и должен был искать новой.
Он
остался на берегу Днепра, а я уехал
к Кольбергу. С тех пор я уже не видал старика, он умер — не от грусти, не от печали одиночества, а просто от смерти, и прислал мне в наследие своих классиков; а я… я вступил в новую жизнь — в новую колею ошибок, которые запишу когда-нибудь; конечно, уже не в эту тетрадь, заключающую дни моего детства и юношества, проведенные между людьми, которым да будет мирный сон и вечная память.
Одним словом, вред, принесенный старинными утопистами и их позднейшими последователями, сделался, в глазах политиканов, настолько ясен, что поощрять утопию и даже
оставаться к ней равнодушным не представляется никакой возможности.
— Нет, это невозможно! — проговорил он, как бы в отчаянии. — Последняя его вещь истомила меня, опьянила! Но я боюсь, что вы
останетесь к ней равнодушны. Чтоб она увлекла вас, надо ее смаковать, медленно выжимать сок из каждой строчки, пить… Надо ее пить!
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда
останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — //
К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Через полчаса в доме
остаются лишь престарелые и малолетки, потому что прочие уже отправились
к исполнению возложенных на них обязанностей.
Наступала минута, когда ему предстояло
остаться на развалинах одному с своим секретарем, и он деятельно приготовлялся
к этой минуте.
В краткий период безначалия (см."Сказание о шести градоначальницах"), когда в течение семи дней шесть градоначальниц вырывали друг у друга кормило правления, он с изумительною для глуповца ловкостью перебегал от одной партии
к другой, причем так искусно заметал следы свои, что законная власть ни минуты не сомневалась, что Козырь всегда
оставался лучшею и солиднейшею поддержкой ее.
Через полтора или два месяца не
оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась
к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший
к реке дом; в последний раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.