Неточные совпадения
Я не имел более ни времени, ни
случая наблюдать отношения моих родителей, потому что отец мой скоропостижно умер на другой день после
описанной мною сцены. С этого и началась та катастрофа, о которой я сказал в конце предыдущей главы.
Письмо к Филиппу Кольбергу, которое я отдал утром на почту, мелькнуло перед моими глазами, — и сам Филипп Кольберг, которого я никогда не видел, вдруг нарисовался в моих мысленных очах так ярко и отчетливо, что я склонен был принять это за видение — и затем начался сон, который во всяком
случае был приятнее
описанного бдения.
Два дня спустя после сейчас
описанного случая я встретил ее в многочисленной компании, отправлявшейся куда-то в трех колясках, окруженных верховыми.
Даже там, где, как в
описанном случае, диагноз казался мне ясным, действительность то и дело опровергала меня; часто же я стоял перед больным в полном недоумении: какие-то жалкие, ничего не говорящие данные, — строй из них что-нибудь!
Неточные совпадения
Она как будто слушала курс жизни не по дням, а по часам. И каждый час малейшего, едва заметного опыта,
случая, который мелькнет, как птица, мимо носа мужчины, схватывается неизъяснимо быстро девушкой: она следит за его полетом вдаль, и кривая,
описанная полетом линия остается у ней в памяти неизгладимым знаком, указанием, уроком.
Я знаю, что страдания и неудачи,
описанные в сейчас приведенном примере, настолько малозначительны, что не могут считаться особенно убедительными. Но ведь дело не в силе страданий, а в том, что они падают на голову неожиданно, что творцом их является слепой
случай, не признающий никакой надобности вникать в природу воспитываемого и не встречающий со стороны последнего ни малейшего противодействия.
Дня через четыре после
описанного происшествия Помада нашел
случай съездить в город.
Оба
случая, теперь
описанные и иногда рассказанные мною не охотникам, не рыбакам, нередко возбуждали лукавые улыбки, в которых ясно выражалось, что мои рассказы годятся в известную книжку: «Не любо, не слушай, а лгать не мешай»; но иногда ничего нет невероятнее истины и мудренее действительности.
В начале июля месяца, спустя несколько недель после несчастного
случая,
описанного нами в предыдущей главе, часу в седьмом после обеда, Прасковья Степановна Лидина, брат ее Ижорской, Рославлев и Сурской сидели вокруг постели, на которой лежала больная Оленька; несколько поодаль сидел Ильменев, а у самого изголовья постели стояла Полина и домовой лекарь Ижорского, к которому Лидина не имела вовсе веры, потому что он был русской и учился не за морем, а в Московской академии.