Неточные совпадения
Но
матушка отклонила от себя мою благодарность и сказала, что она намерена это делать для себя самой, потому что не
знает лучшего удовольствия, как учиться.
Матушка беспрестанно рассказывала мне значение каждой местности и каждого предмета, причем я мог убедиться в большом и весьма приятном, живом знании ею истории, что меня, впрочем, уже не удивляло, потому что я, проведя с нею два часа, получил непоколебимое убеждение, что она говорит только о том, что основательно
знает.
— Вот видишь ли, как опасно говорить о том, чего обстоятельно не
знаешь, — сказала
матушка и, объяснив мне происхождение латинского слова «trivialis» в смысле чего-то пошлого и беспрестанно встречающегося, добавила, что имя Харитина в этом смысле гораздо менее тривиально, чем множество других беспрестанно нам встречающихся имен.
«Как она прекрасна, и о чем она может так грустить и плакать?
Матушка непременно должна все это
знать», — думал я и тоже во что бы то ни стало хотел это
узнать, с тем чтобы, если можно, сделаться другом этой девушки. Ведь она сама же просила меня об этом. А я хотел умереть за нее, лишь бы она так не грустила и не плакала.
Я дал слово держать это дело в большом секрете — и мы благополучно расстались бы на этом, если бы
матушка, встретив меня у порога залы, не спросила, с кем я говорил, — и,
узнав, что это был мой корпусный товарищ, не послала меня немедленно воротить его и привести к ней.
Услыхав из своей комнаты, что дело дошло до королевецких происшествий, я чрезвычайно оробел, а когда
матушка вдобавок к этому еще спросила: за что же именно его так обидели, страх мой уже не
знал пределов, — но коварный мужичонка отлично нашелся. Немножко помямлив и почесавшись, он с достоинством отвечал...
— Эх, государыня-матушка, если всю правду говорить, как перед богом, то, вздохнув ко всевышнему, ничего я больше за собою не
знаю, как это господь наказал меня за мое лакомство.
— Тебя бранят, — продолжала
матушка, показывая мне листок, на котором я теперь при новом толчке, данном всем моим нервам, прочел несколько более того, что было сказано: «Праотцев! ты дурак и подлец…» Дальше нечего было и читать: я
узнал руку Виктора Волосатина и понял, что это отклик на мою борзенскую корреспонденцию к его сестре, потому что вслед за приведенным приветствием стояли слова: «Как смел ты, мерзавец, писать к моей сестре».
Матушка это видела, но,
зная, что мне еще рано служить и что я служу, только подчиняясь моей суровой доле, она даже радовалась, что я пребывал вне всяких надежд на повышение по службе, но зато ничего и не заимствовал и не усвоивал себе из той чиновничьей среды, в которую меня довольно надолго забросила житейская волна.
Матушку же туда довольно часто вызывали, но это тоже делалось не по любви и расположенности к ней, а в целях весьма практических, так как воинственный статский генерал,
зная, что
матушка была дружественно знакома с домом барона К., у которого Лев Яковлевич служил в гладеньком чине, конфузился ее и при ней не позволял себе дебошировать в той степени, до которой он порой доходил в своей семье, находясь на свободе без посторонних свидетелей.
Мне сдавалось, что
матушка это
знает, — да и могло ли это быть иначе при той проницательности, с которою она читала в сердцах людей?
Чем они были сыты — это составляло загадку, над разрешением которой никто не задумывался. Даже отец не интересовался этим вопросом и, по-видимому, был очень доволен, что его не беспокоят. По временам Аннушка, завтракавшая и обедавшая в девичьей, вместе с женской прислугой, отливала в небольшую чашку людских щец, толокна или кулаги и, крадучись, относила под фартуком эту подачку «барышням». Но однажды
матушка узнала об этом и строго-настрого запретила.
Неточные совпадения
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и
матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не
знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Пришел с тяжелым молотом // Каменотес-олончанин, // Плечистый, молодой: // — И я живу — не жалуюсь, — // Сказал он, — с женкой, с
матушкой // Не
знаем мы нужды!
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о
матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в сердце мальчика // С любовью к бедной матери // Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо
знал уже, // Кому отдаст всю жизнь свою // И за кого умрет.
Еремеевна(заплакав). Я не усердна вам,
матушка! Уж как больше служить, не
знаешь… рада бы не токмо что… живота не жалеешь… а все не угодно.
Г-жа Простакова. О
матушка!
Знаю, что ты мастерица, да лих не очень тебе верю. Вот, я чаю, учитель Митрофанушкин скоро придет. Ему велю…