Дружеский шепот реки оказал мне настоящую услугу. Когда, часа три назад, я укладывался на берегу, в ожидании ветлужского парохода, вода была далеко, за
старою лодкой, которая лежала на берегу кверху днищем; теперь ее уже взмывало и покачивало приливом. Вся река торопилась куда-то, пенилась по всей своей ширине и приплескивала почти к самым моим ногам. Еще полчаса, — будь мой сон еще несколько крепче, — и я очутился бы в воде, как и эта опрокинутая лодка.
Вскоре, столпившись на той же площадке, они зажужжали и заспорили снова… Микеша угадал: ямская община, нравственно побежденная в лице патриарха, уже сдалась, станочники наметили
старую лодку с оборванным парусом, оценивали ее и разверстывали по душам этот непредвиденный расход… Станок, очевидно, спешил избавиться от человека, который дошел до того, что уже не дорожит ничем и ничего не боится.
Плескались шаловливые струи на стрежне, звенела зыбь, ударяя в борта
старой лодки, а шорох стоял по всей реке от лопавшихся то и дело пушистых клочьев пены, или, как ее называют на Ветлуге, речного «цвету».
Тюлин тащится к своему шалашу по колени в воде, лениво шлепая босыми ногами по зеленой потопшей траве; он весь мокрый, широкие штаны липнут к его ногам, мешая идти; сзади, на чалке, тащится за Тюлиным давешняя
старая лодка, которую, согласно предсказанию знатока-перевозчика, унесло-таки течением.
Неточные совпадения
Однако Клима Лавина // Крестьяне полупьяные // Уважили: «Качать его!» // И ну качать… «Ура!» // Потом вдову Терентьевну // С Гаврилкой, малолеточком, // Клим посадил рядком // И жениха с невестою // Поздравил! Подурачились // Досыта мужики. // Приели все, все припили, // Что господа оставили, // И только поздним вечером // В деревню прибрели. // Домашние их встретили // Известьем неожиданным: // Скончался
старый князь! // «Как так?» — Из
лодки вынесли // Его уж бездыханного — // Хватил второй удар! —
Половодов служил коноводом и был неистощим в изобретении маленьких летних удовольствий: то устраивал ночное катанье на
лодках по Узловке, то маленький пикник куда-нибудь в окрестности, то иллюминовал
старый приваловский сад, то садился за рояль и начинал играть вальсы Штрауса, под которые кружилась молодежь в высоких залах приваловского дома.
Около устья Пуйму мы нашли развалившуюся корейскую зверовую фанзу и около нее
старую дощатую
лодку. Это показало, что наблюдения Дерсу были правильны.
— Тьфу ты, пропасть! — пробормотал он, плюнув в воду, — какая оказия! А все ты,
старый черт! — прибавил он с сердцем, обращаясь к Сучку. — Что это у тебя за
лодка?
— У Сучка есть дощаник [Плоская
лодка, сколоченная из
старых барочных досок. — Примеч. авт.], — заметил Владимир, — да я не знаю, куда он его спрятал. Надобно сбегать к нему.