Прекрасная путешественница села не в дальнем расстоянии от него под наметом цветущей липы и
занялась чтением «Светлейшей Аргениды» [Аргенида — героиня одноименного романа английского писателя Джона Барклая (1582–1621).], одного из превосходнейших романов настоящего и прошедшего времен (по крайней мере, так сказано было в заглавии книги), сочиненного знаменитым Барклаем.
В один погожий осенний день медики после обеда
занимались чтением, когда в дверь просунулась русая голова с волосами, подстриженными на лбу, и спросила:
Охота удить рыбу час от часу более овладевала мной; я только из боязни, чтоб мать не запретила мне сидеть с удочкой на озере, с насильственным прилежанием
занимался чтением, письмом и двумя первыми правилами арифметики, чему учил меня отец.
Зимою работы на ярмарке почти не было; дома я нес, как раньше, многочисленные мелкие обязанности; они поглощали весь день, но вечера оставались свободными, я снова читал вслух хозяевам неприятные мне романы из «Нивы», из «Московского листка», а по ночам
занимался чтением хороших книг и пробовал писать стихи.
Неточные совпадения
Волнение ни то ни се: не такое сильное, чтоб мешало жить, но беспокойное настолько, что не давало ничем
заняться, кроме
чтения.
Чтение черновой отчета заняло больше часа времени. Привалов проверил несколько цифр в книгах, — все было верно из копейки в копейку, оставалось только
заняться бухгалтерскими книгами. Ляховский развернул их и приготовился опять унестись в область бесконечных цифр.
Гимнастика, работа для упражнения силы,
чтения — были личными занятиями Рахметова; по его возвращении в Петербург, они брали у него только четвертую долю его времени, остальное время он
занимался чужими делами или ничьими в особенности делами, постоянно соблюдая то же правило, как в
чтении: не тратить времени над второстепенными делами и с второстепенными людьми,
заниматься только капитальными, от которых уже и без него изменяются второстепенные дела и руководимые люди.
Варвара Павловна повела свою атаку весьма искусно; не выдаваясь вперед, по-видимому вся погруженная в блаженство медовых месяцев, в деревенскую тихую жизнь, в музыку и
чтение, она понемногу довела Глафиру до того, что та в одно утро вбежала, как бешеная, в кабинет Лаврецкого и, швырнув связку ключей на стол, объявила, что не в силах больше
заниматься хозяйством и не хочет оставаться в деревне.
— Что это, матушка! опять за свои книжечки по ночам берешься? Видно таки хочется ослепнуть, — заворчала на Лизу старуха, окончив свою долгую вечернюю молитву. — Спать не хочешь, — продолжала она, — так хоть бы подруги-то постыдилась! В кои-то веки она к тебе приехала, а ты при ней
чтением занимаешься.