Все мертвое
отвезли на телеге, под рогожкою, на Выборгскую сторону, ко храму Самсона-странноприимца, [Выстроенному Петром I в память победы, одержанной под Полтавою. (Примеч. автора.)] все живое выпроводили куда следовало.
Неточные совпадения
— Не знаю. — Она медленно осмотрела поляну под вязом, где стояла
телега, — зеленую в розовом вечернем свете траву, черных молчаливых угольщиков и, подумав, прибавила: — Все это мне неизвестно. Я не знаю ни дня, ни часа и даже не знаю, куда. Больше ничего не скажу. Поэтому,
на всякий случай, — прощай; ты часто меня
возил.
Но теперь, странное дело, в большую такую
телегу впряжена была маленькая, тощая саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко
на это смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало,
отводит его от окошка.
А между тем, когда один пьяный, которого неизвестно почему и куда
провозили в это время по улице в огромной
телеге, запряженной огромною ломовою лошадью, крикнул ему вдруг, проезжая: «Эй ты, немецкий шляпник!» — и заорал во все горло, указывая
на него рукой, — молодой человек вдруг остановился и судорожно схватился за свою шляпу.
Клим пораженно
провожал глазами одну из
телег.
На нее был погружен лишний человек, он лежал сверх трупов, аккуратно положенных вдоль
телеги, его небрежно взвалили вкось, почти поперек их, и он высунул из-под брезента голые, разномерные руки; одна была коротенькая, торчала деревянно и растопырив пальцы звездой, а другая — длинная, очевидно, сломана в локтевом сгибе; свесившись с
телеги, она свободно качалась, и кисть ее,
на которой не хватало двух пальцев, была похожа
на клешню рака.
Он говорил еще что-то, но, хотя в комнате и
на улице было тихо, Клим не понимал его слов,
провожая телегу и глядя, как ее медленное движение заставляет встречных людей врастать в панели, обнажать головы. Серые тени испуга являлись
на лицах, делая их почти однообразными.