— Нечего делать с дурачком; развяжи, Параша, первый мешочек-то налево, с краю, все супротивни [Так звали империалы времен Елизаветы и Екатерины, которых грудные изображения чеканились на монетах с правой и с левой стороны, как бы
одно против другого.]. Пускай хватает горсткой и сыплет себе в карманы, что наберется. Слышь, на эти деньги ему особую горенку, да чтоб штофом вся была обита — не покупать стать, с своей фабрики.
Неточные совпадения
Вместо орудий казни в глаза бросаются
одни любезные идиллические предметы: ненакрытое ведро с водой и плавающий на ней ковшик с изумрудными букашками, стопочки две-три дров, небрежно развалившиеся, онучки сторожа, растянутые для просушки
против сквозного ветра, жиденькая метла, которую, как видно, очень обижали, вытаскивая из нее прутья для чистки платья или на
другое употребление.
Оба приятеля, рассуждавшие о приятностях дружеской жизни, остались недвижимы, вперя друг в друга глаза, как те портреты, которые вешались в старину
один против другого по обеим сторонам зеркала.
К Дронову он пошел нарочно пораньше, надеясь застать Таисью одну, но там уже сидели за столом Хотяинцев и Говорков
один против другого и наполняли комнату рычанием и визгом.
Таким образом, мы хотя и просидели весь обед за одним столом, но были разделены на две группы: рябой с Ламбертом, ближе к окну,
один против другого, и я рядом с засаленным Андреевым, а напротив меня — Тришатов.
— Страшно так и храбро, особенно коли молодые офицерики с пистолетами в руках
один против другого палят за которую-нибудь. Просто картинка. Ах, кабы девиц пускали смотреть, я ужасно как хотела бы посмотреть.
Неточные совпадения
В
одной письме развивает мысль, что градоначальники вообще имеют право на безусловное блаженство в загробной жизни, по тому
одному, что они градоначальники; в
другом утверждает, что градоначальники обязаны обращать на свое поведение особенное внимание, так как в загробной жизни они
против всякого
другого подвергаются истязаниям вдвое и втрое.
Мысли казались ему плодотворны, когда он или читал или сам придумывал опровержения
против других учений, в особенности
против материалистического; но как только он читал или сам придумывал разрешение вопросов, так всегда повторялось
одно и то же.
Мазурка началась. Грушницкий выбирал
одну только княжну,
другие кавалеры поминутно ее выбирали; это явно был заговор
против меня; тем лучше: ей хочется говорить со мною, ей мешают, — ей захочется вдвое более.
— Я видел, видел! — кричал и подтверждал Лебезятников, — и хоть это
против моих убеждений, но я готов сей же час принять в суде какую угодно присягу, потому что я видел, как вы ей тихонько подсунули! Только я-то, дурак, подумал, что вы из благодеяния подсунули! В дверях, прощаясь с нею, когда она повернулась и когда вы ей жали
одной рукой руку,
другою, левой, вы и положили ей тихонько в карман бумажку. Я видел! Видел!
У окна сидел и курил человек в поддевке, шелковой шапочке на голове, седая борода его дымилась, выпуклыми глазами он смотрел на человека
против него, у этого человека лицо напоминает благородную морду датского дога — нижняя часть слишком высунулась вперед, а лоб опрокинут к затылку, рядом с ним дремали еще двое,
один безмолвно,
другой — чмокая с сожалением и сердито.